– На дороге из Переяславля в Москву есть село Косариха, – сказала Шуга, встав на ноги и засунув озябшие кисти рук в рукава шубейки. – Ты должен знать это село, ведь вам никак его не миновать по пути в Сергиеву обитель.
Пересвет согласно покивал. Действительно, идя в Переяславль, он, Ослябя и игумен Сергий заночевали в Косарихе. На обратном пути им наверняка придется провести там еще одну ночь, поскольку пройти за один день пешком семьдесят верст никому не под силу.
– В Косарихе живет моя родная тетка, – продолжила Шуга, с улыбкой поглядывая на Пересвета. – Я иногда навещаю ее. А от Косарихи до Сергиевой обители всего-то верст тридцать. Смекаешь?
Пересвет понимающе кивнул. И тут же спросил:
– Как я узнаю о твоем приезде в Косариху?
– Бери мешок, милый, – скомандовала Шуга. – Нам пора в мукомольню, обговорим все это за работой. Сразу предупреждаю, раньше лета мне в Косариху не выбраться.
– Жаль, коли так, – сказал Пересвет, с легкостью вскинув на плечо пудовый мешок с зерном.
* * *
Выбравшись из низины на взгорье, Пересвет оглянулся назад. Перед ним раскинулась бескрайняя заснеженная даль, как бы придавленная скопищем мрачных облаков, затянувших небеса. Там, на белой немой равнине виднелись черными точками избы деревень, над которыми поднимались сизые дымовые столбы; мороз с утра стоял крепкий.
Укрытое снегами замерзшее Плещеево озеро с такого расстояния совершенно сливалось с окрестными белыми лугами. И только деревянные стены и башни Переяславля-Залесского, темневшие вдали, служили ориентиром для определения южной береговой линии озера и устья реки Трубеж, впадавшей в него.
Пересвет снял рукавицу с правой руки и осторожно вытряхнул из нее себе на ладонь маленькую золотую серьгу с бирюзой. Это был подарок Шуги. Прощаясь с Пересветом в полутемных сенях, Шуга вынула из уха серьгу и отдала ему, сказав при этом, чтобы он не забывал ее.
Бросив последний прощальный взгляд на далекий город, где осталась Шуга, Пересвет надел рукавицу и поспешил по дороге вдогонку за игуменом Сергием и Ослябей, уже перевалившими косогор и почти скрывшимися из виду. Укатанный санями снег звонко скрипел под сапогами Пересвета.
Верстах в восьми от Переяславля игумена Сергия и двух его спутников нагнали два всадника и крытый возок на полозьях, запряженный тремя лошадьми. Это были люди митрополита Алексея. Один из всадников стал уговаривать игумена Сергия вернуться обратно в Переяславль. Мол, в такой мороз добрый хозяин и собаку на улицу не выгонит.
Сергий наотрез отказался возвращаться, заявив, что он привычен к холоду и голоду, что ему дальний путь по морозу милее, нежели выслушивание безрассудных речей князя Дмитрия и его духовного покровителя, облеченного митрополичьим саном. Конники и возок повернули обратно к Переяславлю.
Пересвет поплотнее натянул на голову собачий треух, обменявшись молчаливым взглядом с Ослябей, лицо которого было укутано сложенной вдвое шерстяной накидкой. По глазам Осляби было видно, что ему не по душе упрямство игумена Сергия.
Единственно, в чем отец Сергий уступил митрополиту Алексею, он облачился в добротный медвежий тулуп, подаренный ему князем Дмитрием. Однако, отправившись в путь из Переяславля, игумен Сергий взял с собой и свой старый овчинный тулупчик, чтобы подарить его кому-нибудь из монахов в своей обители. Теплой зимней одежды в монастыре постоянно не хватало для его обитателей.
Сразу за косогором начинались леса хвойные и смешанные, по сторонам от дороги то возникали густые боры, пропахшие хвоей, то светлые березняки и осинники. Ветви деревьев и кустов были покрыты пушистой изморозью; в лесу царила глубокая тишина, над дорогой висела морозная дымка. Три путника в длинных шубах и теплых шапках шли в молчании по санному пути, над их заиндевевшими лицами клубился белый пар от дыхания. Шаг у игумена Сергия был не столь широк, как у Осляби и Пересвета, поэтому двум послушникам поневоле приходилось подлаживаться под темп движения идущего впереди старца. У обоих послушников за спиной висел мешок с провизией и самыми необходимыми вещами. Имелся заплечный мешок и у игумена Сергия, куда он запихал свою видавшую виды овчинную шубейку.
Находясь в пути, игумен Сергий имел привычку погружаться в глубокие размышления, которые придавали ему сил. Иногда, чтобы справиться с навалившейся усталостью, отец Сергий начинал бормотать себе под нос священные псалмы. Он привык всякое душевное расстройство и телесную немочь одолевать с помощью молитвы, ища поддержки у незримых Божественных сил.
Пройдя за день около сорока верст, игумен Сергий и его спутники добрались до села Косарихи. От этой деревни в глубь лесов пролегала дорога, постепенно переходящая в тропу, следуя по которой можно было добраться до Сергиевой обители.
Поскольку солнце уже скрылось за верхушками сосен, Сергий принял решение заночевать в Косарихе. В трех верстах от Косарихи прямо посреди лесной чащи лежало еще одно село, Горелое Болото. Изначально Сергий намеревался именно там остановиться на ночлег, но сил на дальнейший путь у него просто не осталось.
Лишь очутившись в жарко натопленной крестьянской избе, Пересвет в полной мере ощутил, как он устал и продрог. Наевшись брусничного киселя с ржаным хлебом, Пересвет вступил в беседу с угощавшей его хозяйкой, выспрашивая у нее про смерда Рутына и его жену Авдотью. Мол, племянница Авдотьи, живущая в Переяславле, попросила его передать весточку здешней ее родне. Оказалось, что изба Рутына стоит у самой деревенской околицы. В то время как игумен Сергий и Ослябя улеглись спать возле печи за занавеской, Пересвет живенько собрался и отправился в гости к Рутыну и Авдотье. Еще в Переяславле Пересвет условился с Шугой, что сведет знакомство с ее родственниками в Косарихе. Это было нужно Пересвету для будущих свиданий с Шугой в этой деревне.
* * *
Утром Ослябя, едва растолкав Пересвета, с беспокойством сообщил ему, что у отца Сергия жар и кашель, но он намерен продолжить путь к обители.
– К тому же стужа крепчает, как назло, – добавил Ослябя.
– Нужно уговорить игумена остаться на день-другой в Косарихе, – сказал Пересвет.
Однако никакие уговоры на Сергия не подействовали. Выпив горячей воды с медом и помолившись на образок Богоматери, игумен отправился в дорогу. Он лишь позволил Ослябе забрать у него заплечный мешок со старой шубой.
Смерды и их жены сбежались, чтобы посмотреть на святого старца, невзирая на ранний час и лютый холод. Сергий хоть и сильно недомогал, но без раздражения в голосе благословил каждого, кто подходил к нему. Пересвет подивился такому долготерпению и человеколюбию игумена.
Если до Горелого Болота Сергий дошел довольно бодрым шагом, то, оказавшись на лесной тропе, он вдруг начал быстро слабеть. Его шатало из стороны в сторону, поэтому Пересвету приходилось поддерживать старца за руку.
Мороз стоял такой, что в лесу трещали деревья.
Пересвет не успевал отогревать рукавицей замерзшие нос и щеки, ему хотелось прибавить шагу, чтобы согреть озябшие пальцы ног, но идти быстрее он не мог. Игумен Сергий и без того с трудом переставлял ноги, опираясь на него.