Янину разыскал в обозе боярин Огневит, угостивший ее сухарями и орехами. Огневит поведал Янине, куда воеводы поставили коломенский полк, как обычно, посетовав при этом, что князья вознамерились победить татар любой ценой, отрезав русским полкам все пути к отступлению.
– Ты заметила, милая, что мостов на реке нету? – молвил Огневит. – Ночью их разобрали, дабы никто об отступлении не помышлял. Это ли не дурь, а?
– По-моему, верное решение, – заметила Янина, грызя сухарь. – Биться – так биться до победы! Иначе к чему все эти сборы, молебны, разговоры о стойкости и беспощадности к татарам.
– Вообще-то, не девичьего ума это дело, – ворчливо обронил Огневит.
Он по секрету сообщил Янине, что случайно отыскал в береговых зарослях у реки Непрядвы рыбачий челнок. Видимо, кто-то из местных смердов частенько пользуется им, ловя лещей и налимов в глубокой воде Дона.
Огневит сделал намек Янине: мол, в случае крайней беды, если не сдержат полки русские ордынский натиск, им двоим можно будет спастись в этом челноке.
– А как же брат мой? – нахмурилась Янина. – Я брата не брошу!
– Хорошо, – кивнул Огневит, – прихватим и твоего брата тоже. В челноке и троим места хватит.
Услышав гудение боевых русских труб, Огневит заторопился к расположению коломенского полка, зная, что может получить суровый нагоняй от воеводы Микулы Вельяминова за своевольную отлучку из боевого строя. Янина торопливо облачилась в воинский наряд и увязалась за Огневитом.
Свирята, брат Янины, при виде сестры в боевых порядках пешей русской рати позволил себе пошутить:
– Ну, теперь нам никакой Мамай не страшен! Сестрица моя своими косами всех татар выкосит!
Ратники в сотне Огневита, услышав это, засмеялись.
Косы у Янины и впрямь свисали из-под шлема почти до колен, похожие на две толстые змеи.
Едва Огневит и Янина влились в строй коломенского полка, как вся линия русского войска двинулась вперед, оставив позади невысокие холмы и широкую седловину между ними. Воинство с глухим шумом вступило на ровное Куликово поле, на восточной окраине которого кипела ожесточенная сеча. По колеблющимся и падающим русским стягам можно было понять, что там истекает кровью передовой русский полк, теснимый великим множеством врагов.
Янина, полагавшая, что главные русские силы двигаются на выручку дозорному полку, недоумевала, почему войско остановилось посреди поля. Она теребила за рукав Огневита, требуя, чтобы тот объяснил ей, что происходит. Но Огневит лишь отмахивался от девушки, тревожно вглядываясь в даль, где разливалось целое море ордынской конницы, обходящей с боков уже почти истребленный передовой русский полк.
– Гляди, милая, гляди! – сквозь зубы бормотал Огневит. – Скоро и нас постигнет та же участь! Татарвы-то тьма-тьмущая!
Расстроенный и рассеченный на большие и малые группы, сторожевой полк утратил все возможности к стойкому сопротивлению. Гонимые ордынской пехотой, ратники передового полка обратились в бегство, ища спасения в боевых порядках большого полка и полка правой руки.
Большой полк, занимавший середину общерусского войска, состоял из пеших городовых полков, пришедших из Суздаля, Владимира, Коломны, Юрьева, Дмитрова и нескольких небольших городков. Под стягами большого полка стояло также несколько конных княжеских дружин. Растянувшийся более чем на две версты, большой полк являлся главным звеном обороны русского воинства. Стоящие на флангах полки правой и левой руки должны были пресекать любые попытки татар выйти в тыл большому полку, используя свою излюбленную тактику фланговых охватов.
Рассеяв остатки сторожевого полка, ордынская пехота вновь построилась плотной фалангой и под грохот литавров двинулась на большой полк.
Налетавший с востока ветер нес мелкую пыль в лицо русичам, вдобавок взошедшее солнце слепило им глаза.
Ордынская пехота еще наступала, неуклонно сближаясь с центральной русской ратью, а конные лавы татар уже обрушились на полки правой и левой руки, пробуя их на прочность.
Когда на головы русских пешцев посыпались стрелы и камни из пращей, Огневит вытолкал Янину из строя своей сотни, велев ей идти к арбалетчикам и подносить им стрелы. Янина подчинилась, пораженная видом сраженных камнями и стрелами ратников. Эта смерть прилетала откуда-то с неба, разбивая вдребезги головы, выбивая глаза, ломая носы и челюсти.
Арбалеты на Руси переняли из Западной Европы. Разные виды самострелов использовались на Руси и раньше, обычно для охоты на крупного зверя. Однако для войны охотничий самострел был малопригоден из-за плохой прицельности и сложностей с приведением в боевую готовность. Западный арбалет был прост и надежен в деле, поэтому Дмитрий Иванович в свое время закупил больше тысячи арбалетов у греков, фрягов и немцев. Специально для войны с Ордой русские умельцы изготовили большие арбалеты, стреляющие стрелами в сажень длиной. Их устанавливали на тележные колеса для удобства перемещения. Стрела из такого арбалета со ста пятидесяти шагов пробивала коня насквозь, а со ста шагов пробивала любой панцирь.
Саженью на Руси называлась мера длины, равная длине рук в размахе.
Ордынские пешцы шли сплошной стеной, плечо в плечо, ряд в ряд, затылок в затылок. Первая и вторая шеренги надвигались со склоненными копьями, третья и четвертая шеренги налагали свои копья на плечи передних.
Несколько сотен русских арбалетчиков расположились в глубине большого полка. По команде одного из воевод несколько передних шеренг русских пешцев опустились на одно колено, наклонив свои копья.
До наступающей ордынской фаланги было около ста шагов, когда русские арбалетчики дали первый залп. Короткие неоперенные стрелы беспощадным свистящим роем врезались в гущу врагов, скосив многих из них. Арбалетчики вновь изготовились к стрельбе и дали второй залп, когда до вражеской фаланги оставалось не более пятидесяти шагов. Стрелы вновь нашли свои жертвы, пробивая с такой дистанции щиты и панцири, прошибая насквозь шеи, головы и руки.
Солнце уже перевалило за полдень, когда ордынская фаланга наконец столкнулась с большим полком. Копья с обеих сторон впивались в тела воинов, упирались в щиты, где-то с треском ломались. Стоны и вопли раненых и просто стиснутых в страшной давке людей звучали повсюду, сливаясь с яростными криками и лязгом оружия. На первых порах и русичи, и ордынцы не столько разили противника оружием, сколько валили и подминали тяжестью рядов. Упавший воин уже не мог подняться, ибо его вдавливали в землю тысячи ног, напиравших с двух сторон. Место павшего занимал следующий за ним, выталкиваемый вперед нетерпеливым напором идущих сзади ратников.
Два людских моря, плотных, зловеще поблескивающих шлемами и кольчугами, слились на поле Куликовом с криками и ревом.
Солнце едва пробивало пыльную душную мглу, которая заволокла самую гущу сражения.
Летописец описывал это так: «От великой тесноты люди задыхались, ибо не можно было вместиться двум столь большим ратям на поле Куликовом…»