Гамильдэ-Ичен с силой шевельнул камень.
– А ну, потише! – гулко засмеялись с той стороны.
– Так ведь приспичило же!
– Там ходи! – захохотали стражники.
Вот, свиньи!
– Будем качать камень, – шепотом распорядился Баурджин. – В конце концов охранникам это надоест, а там – посмотрим.
Впрочем, долго надоедать часовым им не пришлось – самый крупный камень откатился в сторону. Но вместо ожидаемой темноту снаружи вдруг вспыхнул свет – разом зажглись факелы. Гамильдэ-Ичен, зажмурившись, приложил руку к глазам, все остальные узники поспешно скрылись в глубине пещере.
– Эй, ты, с травяными волосами! – громко прозвучал противный женский голос, так похожий на голос германской актрисы Цары Леандер. – Выходи, разговор есть.
Разговор?
– Похоже, наш побег пока откладывается, парни, – негромко произнес Баурджин. – Думаю, ненадолго.
В ночном небе сияли звезды. Баурджин, со связанными за спиной руками, шел посреди выхваченного дрожащим пламенем факелов коридора – оранжевой просеки среди девственно черного леса. Шел не так уж и долго: обойдя ручей, шествие свернуло к большой куче камней, громоздившихся на крутом склоне. Нойон остановился, опасаясь упасть.
– Что встал? – обернулась идущая впереди атаманша. Рыжие волосы ее в свете факелов казались языками пламени, зачатком всепожирающего лесного пожара.
Баурджин неожиданно улыбнулся:
– Боюсь, как бы не сломать ноги.
– Не того боишься, парень! – презрительно хохотнула Дикая Оэлун. – Не так страшно сломать ноги самому, как то, что их сломают другие. А тебя, быть может, это и ждет… Шагай!
Пройдя средь нагромождений камней, молодой пленник оказался в узком проходе. Впереди, не оглядываясь, быстро шла атаманша, за ней – Баурджин, а уж дальше – двое воинов с факелами, остальные остались на склоне.
Разбойница вдруг резко остановилась. Скрипнула дверь… Ну, надо же! И здесь – пещера. Пещера Лехтвейса – так лучше б сказать, поскольку открывшаяся узнику картина больше напоминала какой-нибудь богатый гэр или даже дворец. Под ногами – ворсистый ковер, на стенах – золотые светильники, играющие зеленоватым пламенем, сверкающие щиты и шлемы, кругом, на сундуках, дорогая золотая и серебряная посуда, хрустальные пиалы, груда струящихся парчовых тканей, низкое, покрытое голубым шелковым покрывалом, ложе на резных тигриных лапах. И в самом дальнем углу… Баурджин непроизвольно вздрогнул, увидев оскаленную морду дракона! Давно отжившего дракона… Кости – искусно собранный скелет и череп. Динозавр, явно найденный в Гоби – там такого добра во множестве.
– Не бойся, он не кусается, – наслаждаясь произведенным эффектом, обернулась Дикая Оэлун.
– Цара Леандер! – прошептал пленник. Да, очень похожа, и не только голосом. Чертами лица, точеной фигурой… Вот только волосы…
– Что ты там такое мычишь? Молишься?
– Хороший экземпляр! – Баурджин с улыбкой кивнул на скелет. – И сохранился вполне прилично. Не скажешь, что пролежал в песке миллионы лет. Ты его мне не продашь?
– Вот еще! – Разбойница фыркнула и вдруг улыбнулась. – А похоже, ты и в самом деле торговец. Думать о купле-продаже, когда речь идет о жизни и смерти. Если так, то жаль. Лучше бы ты был воином.
– Это почему же?
– Я их уважаю больше. Кому нужны купцы?
– Таким, как ты. – Нойон усмехнулся.
– Ну да, наверное. – Дикая Оэлун обвела его задумчивым взглядам и махнула рукой воинам. – Привяжите его и оставьте нас.
Разбойники ловко исполнили приказание своей атаманши, матушки, как они ее называли. В один миг Баурджин-нойон был повален на пол, прямо на ковер. Растянув руки и ноги пленника в стороны, воины быстро привязали их к торчащим из ковра железным кольцам, после чего, поклонившись, ушли. Последний, уходя, обернулся, бросив на распятого узника полный неожиданного сочувствия взгляд.
– Ну, вот. – Дикая Оэлун уселась на ковер рядом. – Теперь ты мне расскажешь все. И советую говорить правду, иначе… – разбойница вытащила из-за пояса нож и холодно улыбнулась, – я буду медленно резать тебя по частям.
– Не жаль ковра? – через силу улыбнулся пленник.
– Не жаль. Добудем новый. Так кто ты?
– Я – торговец из города Баласагуна!
– Странно… А говорил, что тангут. Где тангуты – и где Баласагун?
Баурджин был, конечно, поражен неожиданными географическими познаниями атаманши, однако виду не подал:
– Это мои люди – тангуты, а я – из Баласагуна.
– Угу… И какого же черты ты здесь делаешь?
– Торгую!
– Вот той дрянью, что мои люди нашли в твоих возах?!
– Любая дрянь может стать товаром. – Баурджин улыбнулся, вспомнив поучения Хартамуза-черби. – В дальних кочевьях можно продать и черта. Важно только уметь назначить правильную цену.
– Правильную цену? – Разбойница явно заинтересовалась. – Ну-ка расскажи, как это?
И Баурджин, с иезуитской улыбкой профессора экономики, в течение как минимум часа обучал наивную женщину хитростям сравнительно честной торговли, причем не только услышанному от Хартамуза-черби, но и по собственной инициативе почерпнутому в тонких брошюрках общества «Знание» в бытность командиром дальнего гарнизона. Разбойница слушала серьезно, время от времени кивая, вот только никак не могла понять, что такое прибавочная стоимость и чему равен совокупный общественный продукт.
– Ну, это ж так просто! Сколько тебе повторять, уважаемая Оэлун, – прибавочная стоимость – это стоимость, произведенная неоплаченным трудом рабочего и полностью присваиваемая капиталистом.
– Кем присваиваемая?
– Ну, не могу я объяснять в такой позе, уж извини!
– Ладно, не объясняй, – поднявшись с ковра, Дикая Оэлун подошла к ближайшему сундуку и, нагнувшись, распахнула крышку. – Сможешь продать это гнилье? – Она вывалила из сундука расползшиеся от ветхости ткани.
– Да легко. – Баурджин расчихался от пыли. Чихнула и Оэлун. Чихнула и засмеялась.
– Так продашь?
– Ну, я ж тебе сказал! Только что подобные вещи продал, и довольно удачно.
– У меня такого добра много… Считай, все сундуки, – еще раз чихнув, вздохнула разбойница. – Так ты точно можешь все это обратить в звонкий металл?
– Я не волшебник, я только учусь…
– Чего?
– Запросто! Но, разумеется, не очень быстро. Нужны возы, мои помощники, проводники к отдаленным кочевьям. Я слыхал, у Аргуни кочует много родов – вот там-то…
– Не забывай, кроме будущих покупателей, там есть еще и хан Джамуха… и Черный Охотник.
– Кара-Мерген? – удивленно переспросил пленник. – Что ты о нем знаешь?