С веранды им замахал руками Явлинский.

– Вы о чем там шепчетесь? – заорал он. – Идите отбывать!.. Чтоб как усе люди!.. Веселые и пьяные. Даже поблевать можно, теперь это можно. Возврат к истокам называется.

– Припасть к истокам, – уточнил Френсис, – ибо припадаешь.

– Филолог, – крикнул Явлинский с отвращением и заявил с апломбом: – Филологов и пьяниц в рай… тьфу, в сингулярность не берем! И гурий им не дадим.

Френсис внезапно посерьезнел, потер ладонью лоб.

– А в самом деле…

– Что? – спросил Максим с интересом. – И тебе поблевать восхотелось? Как нормальному человеку?

– Отбор, – проговорил Френсис очень серьезным и мгновенно протрезвевшим голосом. – А ведь в самом деле будет отбор, ты это понимаешь?

– Такое противоречит демократическим принципам, – заявил Максим.

– В сегодняшнем понимании, – уточнил Френсис. – А какое толкование демократии будет на пороге сингулярности?.. Не-е-ет, не верю я, вот не верю, чтоб в царство божье Сингулярности пустили всех с кувшинными мордами.

Максим сказал скептически:

– Ты о чем? Отбор существует и сейчас. В каждом клубе фейсконтроль, и никто не возмущается. На самолет тебя не пустят без билета, а разве это не ущемление прав простого и даже очень простого человека?.. Главное, чтобы нас пустили. Я имею в виду меня, хотя с натяжечкой можно бы и тебя… хотя надо подумать…

Явлинский прокричал громче:

– Там вы идете или нет, любовнички?

Френсис торопливо вскочил.

– Пойдем. Пусть мир и един, но у нас, увы, не Швеция.

Максим тоже поднялся, Явлинский смотрел на них с балкона и ржал во весь голос, очень довольный, что сумел наступить на больную мозоль.

Глава 8

Аллуэтта наконец освободилась от почетных обязанностей чуть ли не хозяйки вечеринки, прибежала и села рядом с Максимом, тихая и послушная, так он и поверил, дай палец – отгрызет всю руку, но когда вот так опускает глазки, то просто скромница, Золушка.

– Как тебе? – спросил он.

– Замечательно, – сказала она восторженно. – Даже не ожидала! Сколько выдумки… Нет, не само шоу, а гости такие придумчивые, своеобычные, все время прикалываются, да так хитро, что и не разберешь!

– Да? – спросил он. – Может и не прикалывались вовсе?

– Что? – переспросила она. – Неужели о таком можно говорить серьезно? Да ты меня сам разыгрываешь!.. Это же вечеринка, а не!.. Или что, я снова впросак?

– Тебе можно, – определил он, оглядел ее оценивающе, как козу на базаре, и повторил: – Тебе можно.

– Потому что дура?

– Потому что красивая, – сообщил он ей потрясающую новость, – вам все можно. Как же эта хитрая эволюция сумела всобачить в нас это странное чувство?.. А казалось бы, слепа и глуха, простой перебор, мутации, то да се, а какой результат! Даже умнейшие люди теряли головы и творили глупости.

– Только не ты, – сказала она, и он не понял, чего в ее голосе больше, грусти или гордости. – Хотела бы я стать митохондриком!

Он засмеялся, неожиданно обнял ее за плечи, и она замерла от счастья.

– Зачем тебе им становиться, – сказал он ласково, – когда они в тебе уже есть? Причем много.

– Сколько? – спросила она.

– Штук двадцать, – ответил он, не моргнув глазом. – А то и тридцать.

– Ого, – ответила она. – А в тебе тоже?

– Увы, – ответил он, – тоже.

– Много?

– Да..

– А сколько?

– Многовато, – ответил он и сразу же спросил: – Как ты сейчас с отцом? Конфликт поколений?

Она помотала головой:

– Как раз нет. Если бы он меня воспитывал, то да, был бы конфликт… но он весь в работе, без выходных и отпуска, домой приходил только рухнуть в постель и поспать несколько часов, а чаще всего вообще в дальних поездках… так что конфликтовать было не из-за чего. Как часто бывает, чувствуя вину, что не занимается воспитанием, компенсировал дорогими подарками. Зато я его всегда любила и люблю, как и в детстве.

Он уточнил:

– А теперь, когда он вдруг так жестко… ну, с его ультиматумом?

Она проговорила медленно:

– Максим, мой отец… умен, как стадо слонов. Ум не от высших образований, которых у него нет, это что-то иное… Он точно ощутил момент, когда можно поменять ситуацию. Нет, не ситуацию, а мое отношение… Или поменять то, что называется высоко и красиво мировоззрением?

– И ты не стала отбиваться?

– Стала, – призналась она. – У нас был очень крупный, как говорят, разговор… Но его угроза лишить меня всех денег не так подействовала, как мое желание отомстить тебе за то страшное оскорбление.

Он сказал невольно:

– Да ладно тебе! Какое оскорбление?

Она невесело улыбнулась.

– Ты первый, кто мною пренебрег. И то была не игра, ты в самом деле не хотел иметь со мной ничего общего, у тебя свой мир… Помня это, я поспорила с отцом, что я сумею добиться своего. Но хотя отец и выиграл, но мне все равно хорошо… Что деньги? Я счастлива здесь и сейчас.

Он огляделся по сторонам.

– Да, здесь великолепно.

Она чуточку усмехнулась.

– Ты все понимаешь. Этот дворец ни при чем. Кстати, я познакомилась с Фурсенковым, вы с ним учились вместе. Знаешь, чем он сейчас занимается?

Максим покачал головой.

– Не спросил. Поздоровались, обнялись, и нас сразу растащили… Но он не пошел в науку, так что не очень интересен. И не в бизнесе, так что не интересен и тебе…

– Он администратор, – согласилась Аллуэтта. – Конечно, это не круто, но пока что без них не обойтись. Такую профу компьютеры заменят не скоро. Сейчас занимается утилизацией краеведческих музеев и прочих заповедников старины, а эта работа точно не для искусственного интеллекта!

– Ого, – сказал Максим невольно, – и до них дело дошло? Это уже перелом в сознании, согласен. Значит, и самое инертное большинство с трудом и под давлением быстрого роста технологий начинает понимать, что со старым миром вот-вот будет покончено? Ты права, решать надо осторожно, очень осторожно. Тупая масса, которой на самом деле до лампочки все эти памятники старины, но все равно желает их сохранить по принципу «хай будэ», забывая, что на их сохранение требуются о-го-го какие средства и усилия.

Аллуэтта посматривала на него несколько странно, он и сам ощущал, что говорит не то, что нужно, когда рядом красивая и расположенная к нему женщина, очень даже расположенная. Однако если он начнет говорить то, что как бы положено и принято, это поведет его по накатанной тысячелетиями дорожке, а там их ожидает неизбежный финал, к которому его все время старается привести она…