– Это Георгию, – проябедничал Евген, – Аня Межелайтис не нравится!.. Зубы у нее, видите ли!.. А у кого их нет?.. Межелайтис и сама не пойдет в сингулярность, там ей статус звезды не светит.
Максим поморщился.
– Вопрос насчет Ани Межелайтис… скорее философский… или не философский?
Георгий спросил с любопытством:
– Почему философский?
Максим небрежно помахал кистью руки.
– Так обычно говорят, когда ответ вообще-то не… обязателен.
– Что?
Максим промолчал, зато ответил Френсис, всегда готовый подменить шефа, когда есть повод покрасоваться эрудицией, хотя иногда и приходится набрасывать на плечи роскошную мантию Кэпа.
– Актуально, – сообщил он, – это только сейчас.
Георгий буркнул:
– Намекаешь… на сингулярность?
– И не только, – сказал Френсис. – Про сингулярность, как я понимаю, ты тоже что-то слышал, хотя вряд ли понял. Но уже сейчас начинается, это… ну, асексуалы, внесексуалы, и вообще, жизнь становится настолько богатой, интересной и яркой, что проблемы секса, его привлекательность и занимательность уходят на второй план, если не на третий. И эта проблема, кто с кем совокупляется, уже сейчас многим просто неинтересна… а завтра станет неинтересной всем.
Георгий пробормотал раздраженно:
– Думаешь, не понимаю?.. Но сейчас я бы… в общем, умом я уже принял новый мир, а душой и сердцем сперва уничтожаю всех пидерастов, скотоложников, ворье…
– …всех толстяков, – продолжил Френсис с иронией, – которые за триста килограмм, даунов, пессимистов…
Георгий кивнул с кривой усмешкой:
– Ты прав, прав. Очень многих. Они не заслужили права войти в новый мир. То, что родились в этом веке, не их заслуга. Но как прут, как прут!
– Бесит?
– Даже не представляешь…
Максим слушал, в разговор не встревал, но подумал с тоскливым недоумением, что население планеты все еще обсуждает дурацкие шоу по жвачнику, и лишь немногие, которых считают чудаками, уже примериваются, какими будут в сингулярности, составляют скрупулезные планы, что в организм вставить, а что удалить. Как орган, так и некую гадкую эмоцию, теперь стереть можно, хоть пока дорого и непросто, однако это лучше, чем жить с какой-то фобией, отравляющей жизнь.
Но именно эти немногие и тащат вперед человечество, как крохотные доли мозга посылают сигналы огромному телу, как двигаться, куда идти и что там делать.
Но мозг не может обойтись без тела, так и цвет мира – ученые, не могут без этой серой массы, что выполняет всю черную работу, а истина в том, что все работы – черные, только научное мышление сверкает дивной радугой незапятнанной чистоты.
Но опять, или снова и снова, встает этот проклятый вопрос: всю ли эту массу тащить в сингулярность?
Пока он составлял на экране синтетическую нервную клетку, которой можно будет заменить поврежденный участок в мозге, за спиной разговор уже перекинулся на женщин, что и понятно, в лаборатории большинство мужчин, а у них всегда любой разговор, хоть о политике, хоть о квантовой механике сползает на бабс.
Хотя вообще-то, как он недавно понял для себя, в сексе важен не сам коитус, а доминирование, которое испытывает самец, догнавший и заваливший самку. Раньше женщин добивались долго и старательно. Приходилось тратить целые месяцы, редко – недели, и уж никогда в те времена никто не укладывался в дни. И бабник был как бы героем. Чем больше женщин поимел, тем ты доминантнее.
Сейчас же, когда это так просто, что половина интереса сразу теряется, а потом сам секс становится иным, когда под тобой не дура с вытаращенными глазами, что замерла в сладком ужасе от свершаемого с ее телом, а умудренная опытом и со своими требованиями женщина.
Это убивает и вторую половину интереса, ибо уже и не понимаешь, ты ее или она тебя, когда руководит, требует, указывает. Да ты и сам знаешь, что это в старое доброе время нагнул, задрал юбку и вязанул, а теперь нужно двенадцать минут разогревать здесь, семь с половиной вот тут, не забыть одновременно задействовать эти вот эрогенные зоны, а тут еще надо искать непонятную точку джи…
Эти избалованные дуры требуют вычурных ласк, такое раздражает, и вот уже пошли статистические данные, что среди мужчин растет число импотентов, полных или частичных…
Фигня, почти все эти так называемые импотенты предпочитают быстро помастурбировать между делом, пока зубы чистят или бреются, чем трудиться над женщиной с ее требованиями куннилингуса и прочих, далеко не всем приятных радостей.
Потому время прекрасное, когда секс и доступен, не нужно на нем зацикливаться, как тот прибацанный Дон Жуан, что больше ничего не умел и не знал, и в то же время уже не настолько интересен, чтобы заниматься им больше времени, чем такая ерунда заслуживает.
И снова возвращается почти забытый интерес… нет, это не интерес, а заглушенная на время тоска и томление по единству душ, по верности и преданности, по… неизвестно чему, что все-таки есть между мужчиной и женщиной, что не истребить… ни сейчас, ни потом.
Он тяжело вздохнул, потряс головой, вполголоса ругнулся и обеими ладонями с силой потер уши. Что это с ним, по верности и преданности затосковал – понятно, но при чем тут Аллуэтта, почему ее лицо проступает на любом фоне, куда ни посмотрит…
Едва придя вечером домой, он сразу же сел к компьютеру, тот с готовностью вывел на экран последнюю разработку, однако тут же мягкий женский голос объемно проворковал над головой:
– Милый, с тобой желает поговорить твой друг Сильвестер…
– Это кто? – спросил Максим, вздрогнул, поморщился. – С каких пор он уже стал другом? Тебе нужно повысить уровень фильтрации. И вообще кто-то копался в твоих настройках?
– Нет, – ответил голос, – обычный апдейт. Пока ты отсутствовал, милый, я скачала небольшой двухтерабайтный апдейтик и повысила интеллектуальный уровень твоей квартиры на четыре и семь десятых…
– Блин, – сказал Максим, – вот почему возвращаюсь каждый раз, как в чужую квартиру! А мебель зачем передвинула?
– Все женщины обожают двигать мебель, – сообщил голос, – мне кажется, так тебе будет уютнее.
– Мужчины терпеть не могут двигать мебель, – отрубил он. – У мужчин все должно быть на одном и том же месте!.. А так в самом деле как будто делю пространство с женщиной.
Голос напомнил обиженно:
– Так что с твоим другом Сильвестром? Отказать?
Максим махнул рукой.
– Связь.
На экране возникла картина масштабной стройки, но все закрыло собой массивное лицо Фирестоуна.
– Доброе утро, – сказал он дружелюбно. – Или у вас там вечер?.. Все еще не привыкну, что Земля в самом деле стала круглой, кто бы мог подумать?.. А так было удобно на плоской! У вас какие-то новости есть?