Так что же тогда здесь произошло? Куда подевался арестант?
Быть может, его попросту выволокли из камеры и скинули вниз?
Возможно, подобный конец ждет и меня?
Дверь камеры за номером «семьдесят четыре» оказалась распахнута настежь. Не в ожидании нового постояльца, нет – внутри толпились важные господа из надзорной коллегии и главного тюремного департамента, компанию им составляли двое похожих на огородных пугал брата-экзорциста.
И на нас эта публика уставилась с нескрываемым недоумением.
– Это что еще такое?! – взвизгнул бледный и потный комендант «Тихого места».
– Арестант, ваша милость! – отрапортовал надзиратель. – Направлен для помещения под особый надзор!
– Сюда почему?
– Согласно внутреннему распорядку занимается свободная камера с наименьшим номером, ваша милость!
– Они у вас совсем мышей не ловят, любезный, – едко заметил один из экзорцистов.
– Распорядок утвержден… – попытался было оправдаться комендант, но его никто и слушать не стал.
– Вздор! – с ходу отмел этот аргумент чин главного тюремного департамента. – До выяснения всех обстоятельств дела размещение новых заключенных будет приостановлено!
– А с этим что делать?
– Поместите пока в карантин.
Комендант на миг заколебался, но оспаривать приказ вышестоящего начальства не решился и коротко кивнул:
– Исполняйте.
Мы развернулись на выход, но сразу:
– Подождите! – остановил нас один из экзорцистов и предупредил: – Пусть соберутся для опроса все работники ночной смены.
– Их ведь уже опросили? – не сдержал кто-то из тюремного департамента своего удивления.
Чем аргументировал монах намерение опросить служителей по второму кругу, расслышать уже не удалось. Тычком в спину меня отправили в обратный путь.
И я этому обстоятельству был чрезвычайно рад. Находиться в подземелье, всего в шаге от черневшего мраком провала, было просто невмоготу.
А вот бесам возвращение наверх по вкусу не пришлось; они рванулись на волю, и в макушку словно молния ударила. Я сбился с шага и прижал ладонь к сердцу, чувствуя, как по левой стороне грудины растекается холодное онемение. Перед глазами замелькали огни, вдохнуть воздуха толком не получалось, а по жилам вместо крови потекло самое настоящее ледяное пламя.
Я опустился на одно колено и попытался за краткий миг остановки хоть немного перевести дух.
– Этого еще не хватало! – раздраженно фыркнул надзиратель и приказал охранникам: – Хватайте его под руки, орлы, а то куковать здесь замучаемся. Вон как скрючило болезного.
– Поди, когда людей губил, на сердце не жаловался, – нахмурился один из охранников.
Второй и вовсе попросту ткнул меня дубинкой под ребра.
– Ну-ка, быстро встал! Встал, кому сказано! – распаляясь, проорал он, но крик неразличимым шелестом сгинул в бездонном провале колодца. Тогда громила откашлялся и пообещал: – Сейчас как двину!
– Встаю, встаю! – пробормотал я, стремясь расплести свившихся в единый узел нечистых. Скользкие холодные гадины никак не поддавались, но вмиг забились в агонии, стоило только вполголоса зашептать злую молитву, приписываемую Святому Николасу Слепцу. «Полный сборник молитв Николаса Слепца».
Их до ужаса пугал лютый пламень, снизошедший со страниц ветхого молитвенника, и все бы ничего, да только бесы давно уже сделались частью меня самого, поэтому миг спустя, выламывая суставы, дробя кости и растягивая жилы, накатил огненный вал боли. Подобного не доводилось испытывать даже в застенках Святого сыска; я ощутил себя язычником, с которого содрали кожу с ног до головы, но все же поднялся и шагнул на следующую ступень.
А потом еще на одну и еще. И все это – ни на миг не прекращая рвать собственную душу раскаленными словами молитвы.
– Поздно молиться, Святые отсюда не услышат! – хохотнул охранник. – Шевелись давай! Шевелись!
Я ничего не ответил и продолжил размеренно переставлять ноги.
Слово – шаг, фраза – ступенька.
Слева – ровная каменная кладка и редкие прямоугольники дверей, справа – провал бездонного колодца; лестница никак не кончается, и – тишина. Тишина до звона в ушах, до зубной ломоты. Гаснет стук набоек по стертым камням, умолкает шумное дыхание, стоит лишь ему вырваться из пересохшей глотки. Стук крови в висках и тот едва слышен.
«Тихое место» – по-другому и не назвать.
А Тьма за спиной так и рвет, так и тянет обратно, не желает отпускать новую игрушку. Молитвы ей не страшны, тут только стиснуть зубы и переставлять ноги.
В Бездну создателя этого проклятого места!
В Бездну, будь он хоть трижды Святой!
Пока выбирался из подвала, роба самым натуральным образом промокла от пота. На ногах я еле держался и, когда запихнули в зарешеченную клетушку, сразу без сил повалился на единственные нары и часто-часто задышал, пытаясь отогнать подступающее беспамятство.
А еще решил, что в самой Бездне и вполовину не было столь жутко, как в тюремном подвале.
– Чего это? – удивился один из тюремщиков, без дела слонявшихся по просторному караульному помещению. – Только заселился и уже в карантин?
– Пока постояльца из семьдесят четвертой не найдут, велели никого вниз не отправлять, – буркнул сопровождавший меня надзиратель и спросил: – Ждете?
– Не отпускают чего-то.
– С вами экзорцист беседовать собирается. Велено передать, чтобы всех собрали.
– На кой ляд? – вздохнул караульный, выбрал из прицепленной на пояс связки ключей нужный и запер мою клетушку. – Вот чего нас опрашивать, скажи, а? Беглец мимо пройти никак не мог, нас тут четверо всю ночь дежурили. – Бугай расслышал вырвавшийся у меня смешок и весь подобрался: – Чего лыбишься, доходяга? Поучить тебя?!
– Остынь, – одернул его надзиратель. – Не на людях.
– Вашего постояльца стоит внизу поискать, – заявил я и облизнул пересохшие губы. – Сами, поди, туда и сбросили. А теперь – пропал, убежал! Врите дальше!
Охранники заржали, нервный парень подошел к решетке и шибанул дубинкой по прутьям.
– Ну-ка, пасть захлопни! – рявкнул он. – Умник выискался!
Судя по реакции на мои слова, вниз тюремщики сходили в первую очередь, поэтому от дальнейших подначек я решил воздержаться. Не желая и в самом деле огрести дубинкой, закрыл глаза и принялся восстанавливать в памяти сошествие в рукотворную бездну. А когда припомнил пол камеры за номером семьдесят четыре, то окончательно уверился, что арестант сбежал не через Пустоту.
Пол камеры под сильным углом понижался к отверстию сточной трубы. Если выплеснуть на камни обычную воду, она утечет, задолго до того, как чернокнижник успеет сосредоточиться и шагнуть в Бездну. Более вязкая жидкость, например кровь, разумеется, сгодилась бы и так, но камера не выглядела недавно вымытой, как если бы кто-то из персонала пытался замести следы преступления.