В конечном счете Виктория согласилась на все условия, ведь, по правде говоря, выбирать ей не приходилось.
И хотя в основе их дружбы лежали шантаж, вымогательство и плагиат, в последующие двадцать с лишним лет Виктория и Аделаида искренне привязались друг к другу. Возможно, именно несходство характеров помогло им сблизиться. Во время своих ежегодных поездок на остров, длившихся месяц, Виктория проводила утренние часы в тиши кабинета, работая над очередным романом. Затем, пообедав вместе с Аделаидой, она возвращалась к писательским трудам, а после четырех начиналось веселье. Знавшая всех жителей острова Аделаида, или Адди, как вскоре стала звать ее Виктория, каждый день приглашала кого-то к чаю или на коктейль. За этим следовало приглашение на ужин, и дом наполнялся смехом. Викторию повсюду сопровождало радостное оживление. Одиннадцать месяцев в году в Кингсли-Хаусе проходили собрания благотворительного комитета Адди, но в августе, когда Аликс оставалась с отцом, а Виктория отправлялась на остров Нантакет, в старом доме кипело веселье, гремела музыка, шли танцы.
Но при всей любви Виктории к развлечениям она ревниво оберегала свой секрет, заботясь о том, чтобы ни ее читатели, ни издатель, ни друзья за пределами острова и в особенности дочь не проведали, что ее знаменитые романы как-то связаны с Нантакетом или с семейством Кингсли. В книгах она изменила имена всех героев и название городка. В романах рассказывалось о семье моряков в Новой Англии, но на этом сходство заканчивалось.
Шли годы, Аликс взрослела, а известность Виктории Мэдсен все росла. Не одно поколение читателей восхищалось ее книгами, с нетерпением ожидая продолжения полюбившейся всем истории знаменитой семьи. Восторженные поклонники саги жадно следили за перипетиями сюжета, узнавая о любовях, смертях, победах и трагедиях якобы выдуманного Викторией семейства, давно ставшего им близким и родным.
Но, дойдя до того года, когда мать Адди скончалась, предоставив дочери продолжить семейную хронику, Виктория вынуждена была прервать работу. Наступила современная эпоха, никого из рода Кингсли уже не осталось на острове, и некому было изо дня в день вести дневник. Потомки Марты рассеялись по земле. Большинство из них даже не знали, что состоят в родстве с Кингсли с острова Нантакет.
Среди тетрадей, спрятанных в нише за старинным шкафом, не было дневника Адди, но это не имело значения. За годы дружбы с мисс Кингсли Виктория убедилась, что для романиста однообразная и скучная до полного отупения жизнь Аделаиды не представляла ни малейшего интереса. Впрочем, в пятидесятые годы Адди встречалась с молодым человеком, но они так и не поженились. Когда Виктория поинтересовалась почему, Аделаида лишь пожала плечами. «Мы не подходили друг другу», — только и сказала она, глотнув, как обычно, рома перед сном. Мысль Виктории забуксовала, завязнув в унылой рутине. Что бы такое написать, перенеся действие саги в двадцать первый век? Возможно, Адди так и осталась девственницей, и хотя, занимаясь благотворительностью, она сделала людям немало добра, в ее жизни не произошло ничего примечательного, что могло бы послужить сюжетом для романа. Виктория искренне недоумевала, как случилось, что именно эта добропорядочная старая дева оказалась потомком великолепных мятежных женщин, чья яркая, полная тревог жизнь занимала весь мир.
Как-то раз, когда они с Адди коротали вечер вдвоем, Виктория вновь услышала о Калебе. Если у такой беспорочной праведницы, как Аделаида Кингсли, и был изъян, то это разве что пристрастие к рому. Ей особенно нравился самый крепкий сорт, от которого большинство людей пьянело после первого же глотка. Адди не любила пить в одиночестве, и Виктория, не разделявшая ее слабости к пиратскому напитку, потягивала белое вино.
— Я ужасно обошлась с Калебом, — призналась Адди. Глаза ее наполнились слезами.
Виктория навострила уши, почуяв запах скандала.
— Что же ты такого сделала?
— Я держала его здесь.
Энтузиазм писательницы тотчас увял.
— И это все? — Она подождала, пока Адди нальет себе еще рома. — Должно быть, ты совершила что-то похуже?
— Ты не понимаешь, — вздохнула Адди. — Я одна из женщин, способных его видеть. Ни один мужчина в нашей семье не мог. Мне следовало помочь ему. Аликс говорила, что я должна, но мне не хватило духу. Я была слишком эгоистична, слишком…
— Аликс? Кто это?
— Твоя дочь, — сердито проворчала Адди. — Только не говори, что ты так забросила это бедное дитя, что даже не помнишь о ней. Мне было ужасно жалко ее, когда ты работала на меня. Такая милая, умная, прелестная девочка, а ты только и знала, что обманывала всех кругом, читая старые дневники…
— Моя дочь?! Но она была здесь в последний раз в четырехлетнем возрасте, а ты говоришь, что Аликс просила тебя… — Виктория толком не поняла, что пыталась сказать Адди. — Кто такой этот Калеб?
— Единственный мужчина, с которым я когда-либо жила.
— Вот так раз, — озадаченно протянула Виктория. — Не знала, что ты была замужем.
— Чего не было, того не было, — рассмеялась Адди. — Иногда мне случалось приятно провести время, если ты понимаешь, о чем я, но потом у меня появился Калеб, и физическая сторона отношений с мужчинами перестала меня занимать. Понимаешь, он не может покинуть этот дом, а поскольку в Калебе я нашла друга, мне не было нужды выходить замуж. Кому нужен мужчина, который вечно околачивался бы рядом?
Виктория недоуменно нахмурилась.
— Ты открыто жила с ним, но не вышла замуж, это случилось много лет назад… и моя дочь говорила с тобой о нем?
— Ну да. Ведь Аликс могла видеть Калеба. Они часто играли в шашки, хотя девочке приходилось передвигать их за него. Шашки выскальзывали у него из пальцев. — Адди бросила лукавый взгляд в пространство слева от Виктории и хихикнула.
Виктория обернулась, но, никого не увидев, перевела взгляд на Адди. Она начала наконец понимать.
— Когда умер Калеб? — спросила она, откидываясь на спинку кресла.
— В 1811-м, — отозвалась Адди, а потом, будто к чему-то прислушавшись, поправилась: — Нет. Калеб напомнил мне, что это случилось в 1809-м. Он оставил свой корабль, чтобы вернуться домой к женщине, которую любил, и к их сыну, но не смог. Второе судно пошло ко дну. Если б он остался на первом корабле, то не погиб бы. Однако тогда мы бы так и не встретились. Это ли не ирония судьбы?
— Да, — тихо произнесла Виктория. Оказалось, что жизнь Адди вовсе не так скучна. — Расскажи мне, — прошептала она, от волнения едва справляясь с голосом. — Расскажи мне все о себе и об этом… Калебе. И о моей дочери, — добавила Виктория, чувствуя, как из груди наружу рвется смех. Поддавшись внезапному порыву, она налила себе немного рома, затем быстро повернулась и подняла бокал, приветствуя пустое кресло, стоявшее позади. С радостной улыбкой она посмотрела на Адди. — Он красив?
— О да, — кивнула Адди, блестя глазами, словно двадцатилетняя девушка. — Очень красив. Отсюда львиная доля его проблем. Женщины не могли перед ним устоять. И Валентина не исключение.