— Не совсем поняла: так у меня теперь неприятности?
— Ну… На севере тебя в общем-то будут уважать. Как и на юге, но с тамошним уважением сталкиваться не советую. Кроме того, есть некоторые, скажем так, сообщества людей по интересам, и они будут прилагать немалые усилия для твоего захвата с целью допроса на предмет выдачи тайн ордена. Ты ни одной не знаешь, и это обещает сделать допросы незабываемыми. Никому не доверяй, бойся всего, все время держись настороже. Скажем так: будь готова к неприятностям с любой стороны.
Нью покосилась в сторону рифов и печально произнесла:
— Я и так из них не выбираюсь.
— Все, что было раньше, считай тренировкой к главным проблемам.
— И что мне теперь делать?
— Ну… Для начала придумай прозвище.
— Кому?
— Ну не мне же! Курице своей пергидрольной.
— Пошлый хам, — обиделась птица.
— Странно, — пробормотал я.
— Чего странного? — не поняла Нью.
— Да эта, которая у тебя на плече, бурно отреагировала на мои слова. А русского языка они ведь не знают.
— По интонации легко можно догадаться.
— Пусть будет так.
— А дальше? Что еще надо сделать, кроме как придумать прозвище?
— Корм ищи. Птице надо хорошо питаться, иначе у нее испортится настроение.
— Корм?!
— Пшеницы и ржи не давай, овес можно, очень любят просо и семена конопли… наркоманы. Фрукты свежие, овощи, орешки. Хлебные крошки, если подсушенные, очень охотно трескают. Если увидишь, что птица волнуется, шипит, раздувается, будто дирижабль, определи, на кого она так реагирует. Если на человека поблизости, постарайся убить его быстрее, чем он убьет тебя. Рекомендую подкрадываться к таким со спины и как можно сильнее бить по шее. Если снести голову, то он сразу успокаивается.
— Ну спасибо…
— И еще сны — это очень важно.
— Какие сны?
— Не знаю, они неконтролируемые. Я думаю, эти птицы как-то на нас действуют. Не знаю как, но с результатом сталкивался. Учить меня было некому, так что случались проблемы. Тебе с этим больше повезло, у тебя имеется страж-наставник.
— Ты ненастоящий страж.
— Очень спорный вопрос. Хотя не суть, вернемся к снам. Допустим, ты озадачишься какой-то проблемой, для решения которой у тебя не хватает знаний, навыков или того и другого вместе. У обычного человека в таких случаях могут случаться озарения, но твое озарение будет вспышкой термоядерного взрыва на фоне пламени свечи. Ты узнаешь много и сразу, во сне. Если вовремя не проснешься. Рекомендую просыпаться как можно быстрее, потому как за все надо платить. За большой объем знаний, полученных так просто, ты заплатишь… Скажем так, очень неприятным недомоганием. Даже мне, носителю черного сердца, приходится себя беречь от этого. А ты можешь запросто погибнуть. Поверь, при любом, даже с виду нормальном, сновидении старайся переключаться на что-то другое.
— Ты и правда думаешь, что вот так, вдруг, я смогу начать контролировать свои сны?
— Представь, что ты превратишься в овощ, гадящий под себя и неспособный слово произнести. А теперь приятных сновидений.
— Ну спасибо…
— Нью, контролируй себя. Я тебя очень прошу. Очень.
— Очень?
— Признаюсь честно, коллега: хоть ты в последнее время бываешь несносной, но все еще очень дорога мне. К тому же мне нравится, когда ты проявляешь характер. А я не люблю терять тех, кто мне нравится. И кто дорог.
— Спасибо, Дан. Ты тоже себя береги.
— Да уж стараюсь…
— Черное сердце — где его можно достать?
— А вот это мне уже нравится! Деловой подход! Не похож на женский! Так ты точно не капитан Фредди Крюгер из Перл-Харбора, или как там тебя?
— Нет. Просто у тебя получилось меня напугать. Мне, пожалуй, тоже надо обзавестись такой штукой, раз все так плохо.
— Хочу предупредить, что добыть черное сердце непросто.
— Дорогое?
— Вовсе не в деньгах дело.
— Корабли! Там корабли! — прокричали со стороны жиденького леска, что начинался за пляжем.
Обернувшись, я увидел Ольба. Очевидно, тот успел добраться до холма, осмотрелся и теперь возвращался с результатами.
— Если он скажет, что мы оказались на острове, а за ним стоят три корабля, я начну верить в женскую интуицию, а тебя боготворить, — пробормотал я.
Ольб будто подслушивал, негодяй:
— Три корабля! Мы на острове, а за ним, в проливе, стоят три корабля!
— Боготворить, говоришь? Ну начинай.
Видимо, буря, которая потрепала нас так беспощадно, миновала эти края. Было заметно, что дождей здешняя земля не видела давненько. Пожухла листва на многих деревьях и кустах, засохли травы. Но лето не зима, и укрытий для тех, кто не желал показываться на глаза, оставалось предостаточно.
Я лежал меж двух кустов, несмотря на засуху, очень даже пышных. Позади начинался лес, впереди тянулся пологий склон берегового обрыва. Полоска пляжа внизу совсем узкая, к тому же ее дополнительно стиснуло приливом, но чем дальше, тем она становилась шире.
Именно там располагался лагерь контрабандистов. Или пиратов. Или не знаю как их назвать, но сомнений в том, что мы наткнулись на сообщников Шнерха и Нара, не оставалось.
Почему я был так в этом уверен?
Ну, во-первых, даже меня Нью убедила в силе своей интуиции. Ведь все как она говорила: мы имеем вытянутый с запада на восток остров, отстоящий от берега материка на километр или чуть больше. И вот совпадение: именно здесь обнаружились корабли в количестве тех самых трех штук.
Действительно совпадение? Передо мной совсем другая шайка? Поверить, конечно, можно… Но сложно.
Почему так сложно поверить в рядовое по местным меркам совпадение? Ну мало ли здесь островов и шаек сомнительного люда!
А потому что среди этой шайки было замечено хорошо знакомое лицо.
Морда.
Харя.
Жирная туша.
Нар Гердо, негоциант из статусного города Леполь. Бывший владелец корабля «Беро». Потеряв его в результате моей военно-грабительской операции, он не придумал ничего лучше, как поправить свое пошатнувшееся материальное положение с помощью работорговли. Уж не знаю какие связи подключил, но старший брат молодого Шнерха доверил ему корабль. Тот самый «Рыжий пес», вершина мачты которого сейчас выглядывает из моря возле рифов у южной оконечности острова.
Сам Нар Гердо в процессе смены владельца судна был обидно ранен, но не растерялся. Один ли, с помощью ли сообщников, пользуясь неразберихой, угнал лодку. Даже буря его не погубила, подтвердив практикой грубую поговорку, что некоторые субстанции не тонут.