– Ничего, – сказала Гвиннет и, расправив крылья, бесшумно поднялась в воздух.
Как часто бывало, когда Фаолан стоял рядом с совами или пристально наблюдал за их полетом, ему показалось, что внутри него пробуждаются смутные воспоминания о другом времени или другом мире. Так бывало не только с совами. Эти смутные проблески стали посещать его во время слаан лифа, то есть путешествия в поисках истины. Он еще не до конца познал истину, и она пока являлась ему лишь в обрывках. Иногда, особенно во время высоких прыжков, когда его подхватывали теплые воздушные потоки, у Фаолана возникало чувство, что его окружают тени и призраки прошлого и что он вот-вот их поймает.
Совы называли их скрумами, а волки – лохинами. Эти неуловимые тени прошлого входили в его сознание и заставляли вспоминать то, чего никогда не случалось с ним на самом деле. Ему казалось, что он вторгается в чужие сны и воспоминания, но это была не его вина. Он так и не выяснил, что именно пробуждало эти воспоминания и что заставляло его выходить за пределы настоящего.
Совершив разведывательный прыжок и приземлившись на вершину кургана, Фаолан посмотрел вниз и увидел Эдме.
– Ну что, тебя сменили?
– Да, наконец-то!
– А я пробуду тут до рассвета. Почему ты не пошла отсыпаться в логово?
– Не знаю. Что-то не хочется спать. Мне кажется, что все в Кольце чего-то ждут и что-то утаивают от нас.
– Не только от нас. Гвиннет тоже знает не больше нашего.
Фаолан задрал голову и осмотрел небо в поисках серых охотников. Уголком глаза он заметил пятнистую неясыть, зависшую в воздухе над юго-восточным краем кратера. Ему стало немного не по себе. Неужели эта сова задумала нырнуть внутрь? Нужно ли ему поднять тревогу? Он прислушался внимательнее, но не услышал хрустящего треска, который, как говорят, иногда доносится из кратера, когда к нему приближаются серые охотники. За ложную тревогу его, конечно, могут наказать – отношение к этому было довольно серьезным. Да сейчас и не сезон серых охотников. Обычно они прилетают с ветрами-ветрищами, затесавшись в толпе угленосов и кузнецов-отшельников. И все же беспокойство не проходило.
– Сейчас я еще раз прыгну, подожди внизу.
Эдме настолько устала, что сейчас не совершила бы ни единого, даже самого невысокого прыжка. Поэтому она просто устроилась поудобнее на кургане, чтобы посмотреть, как прыгает Фаолан.
Он настоящий мастер, это вне всяких сомнений. По всей стране Далеко-Далеко ходил рассказ о том, как он ловко перепрыгнул огненную стену. Сама она это не видела, но очевидцы рассказывали, что это было незабываемое зрелище. За одно лишь это его могли бы с полным основанием взять в Стражу.
– Какого Глаукса… – вырвалось у нее. В последнее время она переняла много совиных словечек и выражений. Удивление у нее вызвало то, что Фаолан в прыжке широко размахнулся лапами и схватил сову, похожую на обычную пятнистую неясыть. Не успела она понять, что произошло, как Фаолан опустился на вершину кургана, крепко прижав птицу к костям и встав на одно крыло лапой.
– Я не хотел! Честное слово, не хотел! – кричала в истерике сова.
– Фаолан, это серый хранитель?
– По-моему, да.
– Почему ты не завыл и не поднял тревогу?
Фаолан посмотрел на Эдме с сомнением во взоре.
– Я точно не уверен.
– Немыслимо! Тебе может достаться!
– Я не хотел поднимать ложную тревогу. Я думал, просто…
– Не надо, не надо! Пожалуйста, не поднимайте тревогу, – умоляла сова.
– Что тебе нужно было над кратером? Угли сейчас оттуда не выбрасываются, ветра-ветрищи утихли. Что скажешь в свое оправдание? – грозно спросил Фаолан.
– Ну ладно, ладно. Я просто…
– Ты просто что? – Эдме опустила лапу на другое крыло птицы.
– Я просто хотел похвастаться перед другими…
– Похвастаться! Ты что, совсем йоикс? – Фаолан употребил совиное слово, означавшее приблизительно то же самое, что и волчье кэг-мэг.
– Да, я полный, совершенный, законченный йоикс.
– Но зачем? – недоумевала Эдме.
– Я устал, что надо мной все смеются. Я вовсе не собирался хватать уголь, даже если бы нашел его. Скайлар как-то сказал, что после того, как кратер продуют ветры-ветрищи, уголь иногда поднимается повыше.
– Твой Скайлар – просто кусок мокрого помета! – сказал Фаолан. Это было довольно сильное совиное ругательство, потому что совы невероятно гордились свойством своего организма выделять только маленькие сухие шарики в отличие от других птиц, которые оставляли после себя мокрые бесформенные шлепки.
– Наверное, но я просто хотел… хотел… понравиться им. Хотел, чтобы меня уважали. Я летаю очень необычно, со стороны даже кажется, что смешно, поэтому вы меня и поймали. Левое крыло слегка скошено и не позволяет как следует развернуться.
– Это не оправдание! Посмотри на Эдме – у нее один глаз. Посмотри на меня, – Фаолан переставил лапы так, чтобы показать слегка скошенную. – Посмотри, дуралей!
– Ого, вот это лапа!
– Вот уж действительно. Но я научился жить с ней. И жить неплохо, могу добавить. Как и Эдме научилась жить со своим единственным глазом. И представь себе, есть еще одно!
– Что?
– Нас никто не любил и не уважал, пока мы не оказались здесь. Мы были глодателями, низшими волками, которых кусали и били, которым на охоте дозволяли есть самыми последними.
– Извините, я очень сожалею.
– Сожалеешь! – негодующе воскликнула Эдме.
– Так вы не будете поднимать тревогу?
– Вообще-то мы обязаны, – ответил Фаолан.
– Прошу вас, не надо. Я кое-что вам расскажу. Кое-что очень важное, – желтые глаза совы неожиданно заблестели. – Я знаю о похищении медвежонка!
* * *
Выяснилось, что сову зовут Артур, и вот какую историю он поведал.
– Вместе с рыбным филином мы летали над рекой, высматривая форель. И тут мы заметили медвежонка – очень милого мохнатого медвежонка.
У Эдме от дурного предчувствия невольно задрожали ноги и заныли кости. Фаолан слегка нахмурился.
– Продолжай, – сказал он. – Вы увидели медвежонка.
– Да. И в этот момент из-за скалы вышла волчица. Медвежонок подбежал прямо к ней, как будто хотел с ней поиграть. Поиграть! С волчицей!
– А как выглядела эта волчица? – тихо поинтересовалась Эдме.
– Серая, с черными пятнами.
– И белый кончик хвоста?
– Точно! А вы откуда знаете?
– Это Фретта, – прошептала Эдме. – разведчица МакХитов.
Артур недовольно поморщился.
– Эй, а можно полегче? Вы мне все крылья истоптали.