— Не уверен, что он решился бы на это, Клара. Возможно, он просто хотел провести остаток своей жизни тихо и спокойно под именем Арчи Уитчера. Клайв нашел бы ему отличный домик, назначил бы какое-то содержание. А может быть, он планировал устроить несчастный случай, если бы окружающие сочли его единственным оставшимся в живых родственником. Разумеется, для того чтобы он мог получить шанс стать наследником, люди, знавшие его пятьдесят лет назад, должны были исчезнуть.
Я на минуту задумалась над словами Мэта. Джон, Виолетта, Эрнест. Он убирал их одного за другим. Кто был бы следующим? Руби? Преподобный Перси?
— Как ты тогда здесь оказался? — поинтересовалась я.
— Увидел Уолтера.
Я даже на секунду задумалась.
— Ты имеешь в виду — Альфреда?
— Всего лишь мельком. Было ужасно темно, и дождь лил как из ведра. Но я мог бы поклясться, что это был Уолтер, он стоял у изгороди в начале Боттом-лейн. Потом исчез.
— Он мастер исчезать.
— Я побежал по переулку, но его и след простыл. Я понял, что он каким-то образом попал в дом. Я по рации связался с дежурным, сообщил, куда направляюсь, и пошел за ним. — Мэт откинулся на спинку скамейки, я почувствовала, как его китель коснулся моей кожи.
— Намного страшнее оказаться здесь одному, — признался он, глядя на дом Уитчеров.
— И ты мне говоришь об этом! — бросила я.
Пока Мэт излагал свою версию событий, я мысленно вернулась в тот вечер, когда мы оба едва не погибли.
— Мы играли в старую как мир игру — в прятки, — сказал Мэт. Казалось, его губы вот-вот растянутся в улыбке. — Дом выглядел необитаемым. Я осмотрел все. Уже хотел сдаться, уже шел к выходу…
Я не была уверена, что хочу услышать подробности. Если он решит, что и так рассказал достаточно, я возражать не стану.
— Нам нужно идти, — сказала я.
— Они догнали меня на лестнице, — снова заговорил Мэт. — Я открыл дверь и увидел внизу Фейна, на шее которого, словно игрушка, висела эта проклятая змея. Должно быть, он убил Клайва и выследил меня.
— Понятно. Не нужно…
— Я уже собирался крикнуть, чтобы он опустил свое оружие… Боже, я когда-нибудь буду над этим смеяться! А тогда я не успел даже договорить. У меня за спиной раздался шум. Альфред, очевидно, выбрал тот же «живописный» путь, что и ты. Он чем-то ударил меня, я упал. Вырубился на несколько минут. Этого времени хватило нашему другу-проповеднику. Похоже, остальное ты знаешь. Ты права. Нам нужно идти. Помоги старичку подняться.
Мэт протянул руку, я взялась за нее, осторожно потянула его на себя и легко подняла — весил он как пушинка.
— А где сейчас Фейн? — спросила я, когда мы возвращались по тропинке к машине.
— За решеткой. Он продолжает утверждать, что его зовут Арчи Уитчер и что виновен во всех убийствах Альфред. Просто зря теряет время. Даже без анализа ДНК у нас есть три свидетеля, которые могут его опознать.
— Спустя столько лет?
— Да. Преподобный Стэнси, Джанет Доддс и Маргарет Роузинг. Думаю, они были бы следующими жертвами. Даже спустя пятьдесят лет они его, несомненно, узнают.
— А ты в спешке никого не забыл? — удивилась я. — А как же Руби? Почему не пригласили ее?
— Она слишком измучена, не стоит ее подвергать такому испытанию.
— Она очень слаба, — сказала я, желая быть объективной по отношению к Руби.
— Она трижды писала ему. И попросила разрешить свидание.
— Ты шутишь?
— Мы нередко сталкиваемся с подобными вещами. — Мэт остановился, снял очки и потер глаза. — Беспринципный, но харизматичный заключенный неизбежно привлекателен для женщин. А на таких замечательных парней, как я, женщины даже не смотрят.
Он бросил взгляд на мое левое запястье. Но часов там не было! Неужели он пытается заигрывать? И тут я вспомнила о рыжеволосой амазонке, которую тем вечером видела в доме Мэта. «Меня зовут Рэчел. Я девушка Мэта».
Мне показалось, что я услышала рев нескольких машин. Мы продолжили свой путь.
— Ведь это Фейн навещал Альфреда? — уточнила я.
— Фейн. Роза Скотт его тоже опознала. И на липовом завещании Виолетты его отпечатки пальцев. Улики против него неопровержимые.
— Он предстанет перед судом?
Мэт сделал глубокий вдох.
— Лично я сомневаюсь, — ответил он.
— Почему?
Мы почти достигли ворот. Остановились, повернулись лицом друг к другу — нас разделяла благоухающая тропинка Уолтера.
— Думаю, его признают невменяемым, — пояснил он. — Будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза, даже если сам Фейн не даст на нее согласия. Этот человек совершенно безумен.
— Ты говоришь, как будто ничуть не сомневаешься в этом.
— Я заглянул в его глаза, когда он клал на меня змею.
На секунду его налитые кровью глаза, глядящие на меня из-за стекол очков, поменяли цвет: серый превратился в цвет слежавшегося снега.
Я слышала, как захлопали дверцы автомобилей. Уолтер прибыл к церкви Святого Бирина.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Мэт, который тоже слышал хлопаньедверей.
— Через месяц. — Нам уже пора было идти. Гроб с телом Уолтера вытащили из катафалка и понесли по тропинке к церкви.
— Ну вот, только мы стали привыкать друг к другу, — вздохнул Мэт.
— Я вернусь на Рождество, — пробормотала я, заметив, что на крошечных бутонах розовых кустов уже появилась тля. Уолтер-то знал, как с ней бороться! — Меня временно заменит другой врач. Я же не уволилась.
— М-да.
— Что?
— Ну, понятно, ветеринар из глухой провинции становится звездой телеэкрана. Трудно поверить, что она вернется.
Мы обменялись взглядами, потом я опять подняла левую руку и взглянула на запястье.
— У тебя на руке нет часов, — заметил Мэт. — Мы опаздываем уже на десять минут. Достанется же нам от преподобного Перси!
— Я к этому уже привыкла. — Я продолжала рассматривать свое запястье, как будто, если смотреть достаточно долго, часы волшебным образом появятся на моей руке. — У него свои цели: он хочет заманить меня в церковный хор.
— Он утверждает, что в последнее время вы часто встречаетесь.
Мы невольно приблизились друг к другу. Я чувствовала теплый запах шерстяного кителя Мэта, его кожи, волос.
— Как ты-то себя чувствуешь? — спросил он.
На этот вопрос я не находила ответа. За последние три недели я довольно часто наведывалась в церковь Святого Николая. После того как я побывала в старой церкви, мои помыслы стали чисты. Обрывки жутких воспоминаний о замкнутом пространстве, о Фейне, Альфреде, темной воде, отравленной плоти испарились, в моей голове появилось место для мыслей — о том, что надо оплакать маму, подумать о будущем. И когда мне становится страшно, когда меня преследуют тени и дыхание мое учащается, я сажусь за орган — действует безотказно, я успокаиваюсь.