Наверняка у Андрея тоже есть от меня тайны, и это нормально. Интересно, какие и как мне их узнать?
А у меня и не тайна вовсе, так, одна очень маленькая недосказанность.
Я не знаю, почему я не сразу сказала, – наверное, потому, что, увидев наших гостей, просто остолбенела в дверях, еще потому, что Алена – идиотка! Я также не знаю, почему я потом сразу не сказала. Потому что потом было глупо говорить «сразу»! Когда две незнакомые пары всячески стараются наладить разговор, не скажешь же вдруг посреди разговора, – ой, кстати, совсем забыла, мы же знакомы с Максимом, и мало того, я была в него влюблена… да, и этого тоже мало – я была в него очень сильно влюблена, а он в меня – нет, не был.
Надеюсь, я ничем себя не выдала, не сказала ничего лишнего. Не сказала, зато громко подумала, что Максим – самое мое унизительное воспоминание!.. Я очень громко подумала, надеюсь, никто этого не услышал.
Вечером, когда я читала Андрей Андреичу «Войну и мир» (мама велела прочитать ему сцену, где Наташа и Соня клянутся друг другу в дружбе навсегда и Наташа прижигает руку в знак вечной дружбы), позвонила Алена.
– Украли все… – горестно сказала она, – все, что у нас есть. Лыжи, на них еще мой дедушка катался, мой трехколесный велосипедик, дедушкины лыжные ботинки… Ничего у нас теперь не осталось, ничего…
– Ты уже говорила про лыжи, и про велосипедик, и про дедушкины лыжные ботинки, – холодно прервала я. – Алена. Зачем ты это сделала? Идиотка интриганская, вот ты кто. Ты разве не помнишь, как я была в него влюблена?..
– Не помню, совсем ничего не помню… – небрежно сказала Алена, – ты была очень сильно влюблена. А что я такого сделала? Я хотела как лучше… Хотела, чтобы сюрприз…
Алену пришлось простить, тем более Идиотка Интриганская звучит так красиво, словно какая-нибудь Изабелла Баварская. Алена не очень виновата – она хотела сделать мне сюрприз, но после того, как украли лыжные ботинки с полужесткими креплениями, у нее окончательно отказал мозг и она предоставила всех самим себе. Она подумала, что я и без нее брошусь Максиму на шею и закричу: «Ой, неужели это ты?»
Я не бросилась к Максиму на шею и не закричала: «Ой, неужели это ты?» – не потому, что Макс меня не любил – подумаешь, не любил, – а потому, что тогда, сто лет назад – если точнее, девять, – он меня очень сильно обманул.
Кстати, у некоторых людей полностью отсутствует подозрительность, недоверчивость, наблюдательность и так далее. Только такой задумчивый рыбак, как Андрей, который все время мечтал о хариусе и семге, мог не удивиться: если я знаю Алену с рождения – с первого курса университета, – как я могу не знать Алениного кузена?!
Только такой равнодушный ко всему, кроме себя, Железный Феликс, только моя жена Полина, которая никогда в жизни ни с кем не дружила и поэтому не имеет никакого понятия о механизме дружбы, могла не догадаться, что мы с Дашей давно знакомы. Что так смотрят друг на друга, так смеются «с полуслова» только те, кого что-то связывает.
Я и забыл, где она живет, – лет десять прошло, не меньше, и эта встреча оказалась для меня полной неожиданностью, но, когда я увидел Дашу в дверях квартиры, я мгновенно решил попробовать сыграть в игру «незнакомец» – просто из любви к острым психологическим ситуациям. Ума не приложу, что помешало Даше броситься ко мне на шею и заверещать: «Ой, ой, неужели это ты?..» Даша… не помню в точности, что у нас было, помню, что спал с ней, и она была смешливая, нежная. Подробности, конечно, уже выветрились из памяти, но в целом Даша – не противное воспоминание, как это часто бывает со старыми любовницами, а даже, пожалуй, милое.
– Давай сделаем крюк, – предложил я, – посидим на Ватрушке и по Фонтанке дойдем до дома.
Полина кивнула и направилась к Невскому.
– Эй, – удивленно сказал я, – ты не знаешь, где Ватрушка? А где Сайгон, где Климат?.. Может, вы не местная, девушка?
– Я местная, – улыбнулась Полина, – но не сентиментальная. Любой европейский город не хуже Петербурга. Даже лучше. Чище и вообще…
– Похоже, Полина, у тебя есть страшная тайна в прошлом. И город ты не знаешь, и фотографии у тебя сгорели. Может, ты самозванка, кого-то обобрала, может, у кого-то отобрала наследство?
– А может, кого-нибудь убила и съела, – засмеялась Полина.
– С тебя станется, – сказал я и небрежно спросил: – Как тебе Андрей, понравился?
– Симпатичный, – равнодушно ответила Полина.
Симпатичный… Полина настолько поглощена своей карьерой, настолько сексуально неактивна, что на нее не действует даже такое сексуальное обаяние, я бы даже сказал животный магнетизм, как у Дашиного нового мужа…
Андрею постоянно звонили по трем телефонам, он кому-то что-то разрешал, кому-то что-то запрещал, кому-то велел что-то сделать. От него зависят люди и вообще что-то зависит. Ну, и при чем здесь я? Почему-то Дашин муж вызвал у меня неприятное чувство…
Я же не прямолинейная Полина, я привык себя анализировать, и конечно же я знаю ответ на этот несложный вопрос по предмету «география меня».
Есть у меня одна детская мыслишка, не могу сказать, что она меня мучает постоянно, но как фон, пожалуй, существует с тех самых пор, как мы приехали сюда, в Питер. Мыслишка невесть какая, не сказать, чтобы очень сложная, но моя.
…Всегда есть они и есть мы. Они нами как-то управляют, командуют, влияют, и хоть мы и говорим презрительно «а-а, они…», в душе все же понимаем, что что-то в них такое есть, чего нет в нас, и мы сами никогда не могли бы управлять, командовать, влиять… Я встретил в Питере своих однокашников, сослуживцев – кое-кто из них вырвался из стада и стал они… Да, большинство из них стали еще в большей степени мы – стадо. Но я-то, я, человек неординарный, умный и талантливый, почему оказался среди этих мы?!
Я ведь только по внешней видимости из этой породы питерских мальчиков-интеллектуалов, которые с рождения убеждены в своей элитарности, – вот он, мир, а вот такой замечательный я. Человек моего интеллекта не обманывает сам себя, и я понимаю, что вся эта элитарность яйца выеденного не стоит. Что я не творческий человек, то есть я творец, конечно, но среди себя. Все мы в юности наполнили себя, как ведро водой, модными цитатами, стихами и всю свою жизнь собирались встать на стул и прочитать миру стихотворение в надежде, что мир будет рукоплескать нашей элитарности, интеллектуальности и прочей «ности»… На самом деле для правильной, нестыдной интеллектуальности нужны деньги. И чтобы перестать быть человеком из стада, нужны всего лишь деньги, которых у меня никогда не будет… Неужели я просто талантливый неудачник, вечный инженер, вечный младший научный сотрудник (от перемены места жительства суть не меняется), безответно бренькающий слабыми струнами своего невостребованного интеллекта?..
5 октября, пятница