– Да, похоже, наши с юсерами в этом деле заодно. Видать, обе стороны до того в штаны наклали, что решили вместе бояться. Я тебе не сказал, ты уж извини – показалось мне, будто на посту бойцы не с «М-16», а с русскими автоматами стоят. Тогда не поверил, теперь – запросто. Международная кооперация. В свете прогрессивных веяний.
– Может, на пост его и отвести? Два шага ведь. А то чего-то мне тоже… боязно.
– Этим дристунам, – Ник кивнул в сторону поста, – во!
И оттопырил средний палец.
– Если хотят, пусть отнимут, понял?
– Так что там было-то, за стенкой?
Я хотел сначала ляпнуть «неужто машина времени?», но удержался. Я Нику верил – и не верил. Понимал его слова и не понимал. Чувствовал, до какой степени он раздосадован, обманувшись в своих ожиданиях. А еще – я ему был очень благодарен за то, что Ник вроде бы не расстраивался из-за пропажи с горизонта юсеров-завоевателей.
Знаете, это ведь не большое удовольствие – обозвав родственника и соседа параноиком, вдруг обнаружить, что он действительно псих, да еще и кровожадный.
– Звездолет там был, Леха. Офигенный.
Ник подумал и добавил:
– Жаль, что ты не видел. Словами не опишешь. Хотя… Теперь у нас есть заложник. Если доведем его в целости, конечно. Так что все может быть. Авось наглядишься вдоволь на дивный агрегат.
Еще подумал, вздохнул и сообщил:
– Юсерский…
К машине мы заложника доставили почти без происшествий – только разок пришлось врезать ему прикладом, когда мимо шел вооруженный патруль. Ник с добычей расставаться не желал принципиально, хотелось ему все-таки самую малость в войнушку сыграть, а пленный сообразил, что мы от кого-то таимся, и возжелал этому кому-то сдаться. Ну… Получил. Сам виноват. Мы запихнули страдальца на заднее сиденье «козла», освободили от кляпа и принялись тешить самолюбие.
– Имя! Звание! Должность! – сдержанно рявкнул я.
– Отпустите меня! Пока не поздно! Вас уничтожат! Я ничего не скажу! – взмолился пленник на совершенно испохабленном юсерском наречии. Я едва разбирал слова, он сливал концы и начала воедино, как француз, да еще и словно полный рот жвачки набил. Впрочем, он мог быть из какой-нибудь южной провинции.
Ник крепко дал ему в ухо. Даже я услышал звон.
На добавку Ник дал ему в глаз. Смачно. Я на полном серьезе решил, что сейчас увижу, как летят искры.
– Ты это… – пробормотал я в смущении. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– До свадьбы заживет, – обнадежил Ник. – Калечить не буду. Фанеру бы ему пробить – по-нашему, по-солдатски. А ну…
Свободной рукой он заставил пленного сесть прямо и начал бить его кулаком в грудину. С глубокомысленным, немного отстраненным выражением на лице.
Который уже раз в жизни я возблагодарил небеса за то, что Вооруженные силы РФ теперь полностью контрактные. Не хотел бы я научиться так профессионально «фанеру пробивать».
Пленному хватило пяти-шести ударов.
– Кримсон! Стивен Кримсон, сэр! Сержант! Командир отделения биологической защиты!
– Какой-то дохлый у юсеров сержант пошел, – усомнился Ник.
– Да он вроде начхима, – перевел я.
– Начхимы, они, знаешь, разные бывают. А этот так… Бродил, цветочки нюхал. Ладно, спроси, как их сюда угораздило.
Тут Кримсон, видимо, собрался с духом, потому что заартачился и потребовал объяснений – кто мы да откуда. Ник пробил ему фанеру вторично. Фанера едва не затрещала.
Увы, сержант-биолог почти ничего не знал. У корабля разладились какие-то жизненно важные системы «на выходе из прыжка» – я дословно передаю, – и он принужден был немедленно совершить аварийную посадку. Никогда такого раньше не случалось, судно было чрезвычайно надежным. Летел корабль домой. На Землю.
– А откуда вы шли?
– С Новой Англии.
– Хм… Цель рейса? Задача?
Кримсон задумался. Ник пошарил под сиденьем и извлек ржавые пассатижи.
– Доставка вспомогательной энергетической установки для атмосферного генератора, сэр! Послушайте, друзья, отпустите меня! Мы должны взлететь с минуты на минуту!
– Без тебя не улетят.
– Мы военный транспорт! Не гражданский! Вы понимаете?! Ах, вы же ничего не понимаете… Как… Как это случилось с нами? За что?! Отпустите меня, пожалуйста!
И тут сержант Кримсон расплакался.
– Не переживай, – Ник похлопал сержанта по плечу, тот от ласки вяло увернулся.
– Отпустите меня! Ради всего, что для вас свято! Еще остался шанс… Совсем немного времени…
– Мы думаем, – обнадежил я сержанта.
– Какой сейчас год?.. – прорвалось сквозь рыдания.
– Девятнадцатый.
– О… О-о-ууу…
– Слушай, Ник. Давай закруглять эту трагедию Шекспира. Мы не сможем от парня ничего добиться – я не понимаю толком, какие задавать вопросы. И… Ты погляди, как его ломает. Мне, например, противно и стыдно. А тебе?
– Спроси, какой год у них! И как там Россия, спроси! Это же главное! Это…
И тут у Ника знакомо шевельнулись уши.
– В «собачник» его, живо! И к нашим!
Когда мы запихнули беднягу Кримсона в кормовой отсек «козла», вертолет был уже совсем близко. Тот вертолет. Чоппер.
– Раша! Раша! – успел Ник проорать Кримсону, волоча его к задней двери. – Как там Раша?!
– Фа-ак… ю-у… ба-ас-тард… – проныл Кримсон в ответ.
«Козел» натуральным козлом скакнул из ельника – я наступил на педаль от всего сердца.
Вертолет ходил над нами. Деревья мешали ему снизиться, но зрение у него было, похоже, орлиное.
– Выпустим! – крикнул я. – Пусть вернется к своим! А то хреново все это кончится!
– Нельзя! Я сам хочу! Но нельзя! Такой подарок Родине! Кто мы будем, если отпустим его?!
– Ник, ты сумасшедший!
– Леха, это долг! Сержант поможет нам изменить мир! В лучшую сторону! Да, он мало знает! Но для нас – много!
Я чуть не врезался в сосну. Просека была настолько узкой, что даже малейший занос погубил бы нас. Больше всего наше передвижение напоминало бобслей. С учетом того, что бобслеисты трассу знают досконально, а я – ни ухом, ни рылом. Но мы двигались очень быстро. Отчаянно козля. В эту несгибаемую тачку нужно погрузить где-то полтонны, лишь тогда подвеска сожмется, и «козел» станет комфортен.
Кримсону в «собачнике» весело, наверное, было.