– Умное решение. Но оно будет стоить тебе двушник, – сказал Мэт.
– Почему не штучку? – удивился Дима.
– Поговорку забыл – изи кам, изи гоу? Не мелочись. И будет тебе счастье.
– Это уж точно – изи кам. Представляешь, чего творят, негодяи, – теплотрассу с кабельной шахтой и канализацией совместили! Экономят они так! И красоту наводят, чтобы над поселком провода не висели! Нет, нам-то лучше, мы даже аккумуляторы с собой не возьмем, прямо на месте от кабелей и запитаемся, но вообще… До поселка нормальная воздушка, потом трансформаторная, и кабель уходит вниз. Ты бы дома так сделал? Чтобы по общему подземному коридору – вода, тепло, дерьмо и электричество?
– Один-то аккумулятор возьми хотя бы, – сказал Мэт. – Ты же умный.
– Тогда скидку мне, – потребовал Дима. – За интеллект.
– Двушник, – помотал головой Мэт. – Именно за него, родимый, за интеллект. Не жидись, умный юноша. Голова! Ленин!
– Ленина спалили, и не раз, – сказал Дима. – А нас пока ни разу. И вообще, дурак он был, твой Ленин. Это ведь из-за него мы здесь фигней страдаем. Такие люди, цвет нации, тьфу, блин, – эмигранты! И ворье к тому же. А всё Ленин.
– Ну и вали в свой Израиль, – бросил Мэт. – А мне и тут хорошо.
– Да чего я забыл в твоем Израиле? Я домой хочу. Там, конечно, все еще жопа изрядная, но хотя бы не скучно… Ну возьми полторашку за Абрамчика, а?
Они бы еще долго препирались из-за ерундовой, в общем-то, суммы, но тут приехал Шварценеггер.
– Здорово, отцы, – сказал он. – Значит, так. Уборка раз в сутки. С десяти до одиннадцати эй эм. Стандарт, короче. Не звонил клиент-то?
Будто по просьбам трудящихся, в кармане у Димы тренькнул мобильный. Дима было трубку вытащил, но тут Мэт стремительным движением перехватил его руку и не выговорил даже, а прошипел:
– Двушник!
* * *
И действительно, заказчик попросил наделать фотографий. А еще он очень хотел узнать, как именно воры полезут в смарт. Ну просто ужас как хотел. Извертелся весь, бедненький.
Но только розовая птица обломинго махнула крылом ему в ответ.
«Мы будем действовать в рамках закона лома для разомкнутой цепи», – сказал Дима. И многозначительно надул щеки.
«Закон Лома? – удивился заказчик. – Кто это – Лом?»
«Это такой русский», – объяснил Армен.
Заказчик с тяжелым вздохом передал ворам пакет с деньгами и укатил на своем черном «Севиле».
«А правда – что такое закон лома?» – спросил Армен.
«Для разомкнутой цепи? Да проще некуда. Вот, есть некая цепь. Берется лом. Если знать, по какому звену ломом въехать, цепь развалится на две половинки, открывая проход».
«Всего-то… – протянул Армен разочарованно. – Тоже мне, закон».
«Зато работает», – сказал Дима.
* * *
Рано утром небольшой фургон остановился на малолюдной улочке в паре сотен шагов от поселкового забора. Шварценеггер поднял секцию пола, глянул вниз и сказал:
– Абрамчик, вперед на полметра. Стоп!
Внизу был канализационный люк.
Порядок следования определили следующий. Шварценеггер, как самый легкий, юркий и узкоплечий, полз впереди. К тому же он ловчее всех в команде управлялся с режущим, пилящим и сверляще-долбящим оборудованием. Местный гений разрушения. Когда в автомастерской Мэта что-то не хотело отламываться, вывинчиваться или отрываться, посылали за Шварцем. Под его руками будто само отваливалось.
Могучий Армен пёр на себе основную часть инструмента и в случае чего проталкивал Шварценеггера вперед или служил ему точкой опоры.
Дима, как положено командиру, замыкал колонну. Он тащил резервные батареи и, что немаловажно, закрывал собой путь к отступлению.
Ползти по теплотрассе оказалось скучно, пыльно, утомительно и долго. В какой-то момент они едва не заблудились. Потом нагруженный тяжелым снаряжением Армен изобразил нечто вроде приступа астмы, чем здорово приятелей напугал. Потом Дима решил, что они могут опоздать, и принялся всячески подгонять команду, из-за чего темп движения только замедлился. Но все-таки они выбрались куда надо, и почти вовремя.
– Вот оно, – Шварценеггер похлопал ладонью по небрежно сложенной кирпичной стенке. – Ну и халтура! Прямо скажем, не наш человек клал. Не Иван Денисович какой-нибудь. Армен, заряжай.
Армен перевернулся на бок и принялся «заряжать», то есть запитывать дрель от идущих по стене кабелей. Пыхтя и отдуваясь, он ввинтил в толстенную черную кишку хитрый инструмент, эдакую помесь буравчика со штекером типа «папа», и когда на устройстве загорелся огонек, набросил на выводы «крокодилы». Посыпались искры.
– Есть контакт, – удовлетворенно сообщил Армен и мучительно закашлялся.
Шварценеггер поставил дрель в режим перфоратора, надвинул на глаза очки, посоветовал беречь перепонки, уткнулся сверлом промеж кирпичей и начал долбить.
Это было ужасно.
Дима лежал на трубах, чихая и затыкая уши, и для успокоения нервов думал о том, что смарту этот ужас по фигу – его электронные мозги никак не отреагируют на сотрясение фундамента, потому что живые мозги американского программиста не могли предусмотреть такую бредовую возможность.
Шварценеггер продолбился ударно, за двадцать минут.
– Армен, разряжай, – сказал он. – Ну, успели. Лежим, курим. Или сразу лезем? Невысоко вышли, над самым полом. Я даже чего-то вижу там. Мусоросжигатель, что ли. Эй, ребята! Вы меня слышите?!
Ребята не слышали. И поскольку заложенные уши разложило далеко не сразу, пришлось немного еще поваляться на трубах. Время позволяло.
Если не считать упомянутого мусоросжигателя и кучи дробленого кирпича, подвал оказался пуст. И охранная система его не прикрывала – это Дима определил мгновенно. Здесь можно было ходить в полный рост, и команда с наслаждением расправила плечи.
Внутрь дома вела мощная гладкая дверь без малейших признаков замка. Вот почему тут не было сигнализации.
– Дурацкая идея, – сказал Шварценеггер. – Пошел на помойку и захлопнулся на фиг. И конец. Съел весь мусор, потом умер.
– Ерунда, – отмахнулся Дима. – Там с другой стороны фиксатор и доводчик с мотором. Смарт тебе дверку откроет и уж позаботится о том, чтобы ты мог вернуться.
– Петли высверлим? – деловито спросил Шварценеггер.
– Дурак? Упадет же. Вырезай снизу лаз.
– О'кей, – согласился Шварценеггер, посмотрел на часы и достал из сумки фрезу. – Армен, заряжай. Успеем.
Ровно в десять эй эм, то бишь по-русски утра, дом ожил. Сначала он тихо зашелестел – это откинулись панели в стенах, – потом зажужжал. Это поехали на работу пылесосы. Дима просунул в узкий лаз зеркальце на длинной ручке.