— О, тебе понравится, не сомневайся. — Воевода громко захохотал, его объемистое чрево заколыхалось, словно подернутое волнами море.
— Слава воеводе Хаснульфу! — въезжая в город, громко воскликнул Хельги, и польщенный воевода, разгладив бороду, приосанился в седле.
Ярл обернулся:
— Я не зря позвал тебя, друг мой, свет твоей благородной славы падает на меня сияющим нимбом… Я давно хотел подарить тебе сочиненную мною вису, ее можно читать лишь на рассвете.
— Так уже рассветает! — радостно оживился Хаснульф, гордо оглядывая дружину. Вис ему раньше никто не дарил, и никакой скальд не прославлял его славные подвиги, кроме как вот теперь — молодой ладожский ярл, коего, что греха таить, еще не так давно воевода считал самонадеянным гордецом. И вот этот гордец на поверку оказался весьма почтительным и, право, куда больше других достойным носить титул князя северных славянских земель.
— Читай же свою вису, ярл! — привстав в стременах, громко, чтоб слышали все, закричал воевода. Это был миг торжества его славы.
Хельги прокашлялся и, ритмично раскачиваясь, торжественно начал:
Воины станом
Встали чеканным,
Хаснульфа-хевдинга
Славить за дело.
Хаснульф аж покраснел от удовольствия: как истинный викинг, он хорошо понимал, что только волшебное слово скальда делает человека бессмертным.
Бил, как прибой,
Булатный бой,
Викинги плыли,
Рюрик вел их,
И с ним — воевода могучий,
Что статью
Многих великанов
Величавее был.
Плыли драккары
Дорогами волн
И впереди
Не заметили камень,
Уснул и кормчий,
И только Хаснульф-путеволитель,
Славный герой,
От бед дружину избавил!
— От бед дружину избавил, — потрясенный до глубины души, шепотом повторил воевода. А ведь, и в самом деле, был такой случай, когда шли с Рюриком по бурным водам Нево, озера-моря, и едва не налетели на камни. Откуда ж стало известно об этом Хельги?
— Память людей не забудет хевдинга, и асы подскажут имя героя, — со всей возможной торжественностью ответил ярл, не так давно узнавший о давнем происшествии от Конхобара Ирландца, собиравшего все сплетни при дворе покойного князя.
— Иди же в корчму, славный Хаснульф, — улыбнулся ярл. — И жди, я скоро буду, лишь отведу достойным родителям их сына, что был у меня в дружине. — Он кивнул на стриженую Алушу.
— Красивый парень, — кивнул воевода. — Ну, однако, буду ждать. Поскорей расправляйся с делами, и примемся пировать. В корчме однорукого Кивра, что у Торга. Да всякий покажет.
— Найдем, — помахав рукою, засмеялся ярл.
Усадьба боярина Всетислава щетинилась частоколом. За высокими, вкопанными в землю бревнами возвышались островерхие срубы. Среди покрытых снегом деревьев виднелись также крыши хлевов и амбаров. Подъехав ближе, Хельги заколотил в ворота.
— Кого там несет в этакую-то рань? — недовольно высунулся из надвратной башенки заспанный страж.
— Передай своему господину — ладожский правитель Хельги, сын Сигурда, желает беседовать с ним, как вчера договаривались.
— Хельги, сын Сигурда? — хрипло переспросили из глубины двора. — Что ж, входите. Я не ждал так скоро…
Хорошо смазанные ворота бесшумно распахнулись, и небольшой отряд ладожского ярла медленно въехал во двор. Почти у самых ворот в окружении большого числа вооруженных копьями и мечами людей стоял высокий седобородый человек в синем плаще-корзне — боярин Всетислав. Хельги спешился и, бросив поводья дружиннику, приветствовал хозяина усадьбы:
— Да будут твои стада тучными, а нивы полными колосьев, а душа твоя пусть да пребудет в мире.
— Мир и тебе, ладожский князь. — Боярин усмехнулся в усы и указал жестом на крыльцо, ведущее в хоромы. — Входите же! Ты и твои люди.
Алуша вдруг сделала попытку броситься к деду, Ирландец едва успел удержать ее, шепнул:
— Еще не время! Слишком уж много глаз…
— Я слышал, с вами приехал и воевода Хаснульф? — показал свою осведомленность боярин.
— Да, — Хельги кивнул. — Он чуть подзадержится с делами.
— Не стойте же на пороге, проходите в дом.
В жарко натопленной горнице ярко горели дорогие восковые свечи. Тянулись вдоль стен резные лавки, в центре, вокруг стола, стояли деревянные кресла, крытые золоченой ромейской парчою.
— Мы хотели б говорить с глазу на глаз, — без обиняков сказал ярл.
Всетислав кивнул:
— Внизу, в горнице, накрыты столы для ваших спутников. Впрочем, их так мало…
— Смею думать — мы приехали к другу.
— А ты смелый, князь! — усмехнулся боярин. — Хотя… все когда-то бывают смелыми. Отведай моего меда.
— С удовольствием, но сначала о деле. Я хочу сделать тебе подарок, почтеннейший Всетислав. Подарить раба… Вот он.
С этими словами Хельги-ярл подвел к столу скромно стоявшую у самого порога Алушу и резким движением руки сбросил с нее плащ.
— Красивый отрок, — подслеповато прищурился боярин.
— Красивый, — охотно согласился ярл. — Только это не отрок.
— Как — не отрок?
— А дева… Всмотрись-ка внимательней, почтеннейший Всетислав.
Боярин подошел ближе… и вдруг, охнув, закрыл глаза рукой:
— Нет, не может быть…
Алуша кинулась на шею деду.
Чуть позже они уселись за стол втроем — оправившийся от первого потрясения Всетислав, Хельги и Конхобар Ирландец. Верный, но не склонный к интригам и излишним умствованиям Снорри отправился с дружиной в корчму к Хаснульфу.
— Нет, мы вовсе не обманули богов, — с усмешкой доказывал боярину Хельги. — Разве может смертный обмануть их? Значит, они сами сочли, что срок твоей внучки еще не пришел. Иначе б нам никак не удалось ее выручить. Непонятно только, почему волхвы решили с ней так поступить? Или они не знали о твоем влиянии в Новгороде и округе?
— Знали, — глухо усмехнулся боярин. — И незадолго до смерти Рюрика предлагали мне союз. Я отказал этим проходимцам!
— Понятно, — ярл кивнул. — Поэтому они и решили отомстить. Я вижу, ты тоже не очень-то веришь в богов, Всетислав?
— Я стар и много чего повидал.
— А волхвы просчитались. Теперь такой союз предлагаю тебе я — Хельги-ярл, родич старшей жены Рюрика и ладожский повелитель.
— Я должен подумать, — старый боярин пристально посмотрел на ярла. — Что получат от твоего правления новгородцы?
— О том и поговорим. Хочешь — прямо сейчас, а хочешь — позднее.