Заплатке аж целый месяц эта безъязыкая голова снилась, подмигивала да верещала: «Спой песенку, Пайша, расскажи сказочку».
Оба! Увлекшись мыслями, Заплатка и не заметил, как выполз на сухое травянистое место и треснулся головой о камень, да так, что искры из глаз полетели! Еле сдержав стон, Пайк потер ушибленный лоб и обиженно стукнул камень кулаком. Хорошо хоть остальные уже уползли дальше, никто не видел его позора. А камень большой, замшелый… да не простой. Присмотревшись, Заплатка увидал высеченное изображение стрелы — руны. Волшебный камень, покровитель-защитник всей ватаги! Раньше вроде его тут не было… Или был? Нет, был, просто зарос травою, которую не так давно кто-то сильно примял, так чтобы высеченная на камне стрела была видна о речки. Нехорошее дело. А вдруг кто предатель, подает купцам весть? Нет уж… Поднатужившись, Пайк попытался навернуть камень — да не тут-то было! Поди сдвинь в одиночку этакий валунище. Однако что же делать? Как уберечь волшебный камень от взглядов чужаков? Заплатка закусил губу, задумался ненадолго. И придумал. Он юркнул в кусты и, ухватив несколько веток, ловко прикрыл ими камень, так что с реки никакой стрелы вовсе не стало видно. Не увидал ее и продажный варяг Стемид, хоть и всматривался пристально во все встречавшиеся по пути валуны. Ведь по словам корчмаря Ермила Кобылы, именно здесь, меж Водожбой и Чагодой находился рунический камень, у которого должна была состояться встреча Стемида с… неизвестно с кем. И от встречи той напрямую зависело материальное благополучие предателя. Но вот не было нигде камня с рунами. А Ермил говорил — его отовсюду хорошо видать. Может, дальше будет?
Так и шагал Стемид, бросая по сторонам быстрые недоуменные взгляды, да иногда нащупывал в заплечном мешке бронзовую фибулу с изображением молота Тора — тайный знак, врученный ему Ермилом.
— Говорите, у них чуть ли не три десятка хорошо вооруженных воинов? — Седобородый предводитель разбойников задумчиво поглядел на вернувшихся с докладом лазутчиков, измазанных в бурой болотной жиже. Посмотрел на остальных татей с сомнением: — А не слишком ли много для обычных торговцев?
— Не много, Дедко, — ухмыльнулся один из разбойников, чернобородый мужик с золотой серьгой в левом ухе. — Там же восемь ладей, так?
— Так, отроки? — Охрям повернулся к подросткам.
Те дружно закивали: так, мой.
— А коли так, — продолжал чернобородый, — то три десятка воинов для такой оравы — это еще не много. Прибавь к ним самих купцов, и носильщиков, и служек.
— Да, изрядно наберется — кивнул кто-то.
— Нам… — чернобородый тут же осекся, но все хорошо поняли — «нам одним с такой оравой не сладить». Что ж, не впервой намечалось такое дело. Пожав могучими плечами, Охрям встал с лавки и повелительным жестом выгнал из избы всех, кроме чернобородого.
— Ты останься, Крадуш.
Крадуш кивнул.
— И еще кого из отроков….
И дернуло же Пайка зацепиться ногой об кадку. Споткнулся, растянулся на грязном полу, едва не расквасив морду. Охрям хрипло расхохотался:
— Экий ты неловкий, Заплатка! Что ж, тебе и бежать к Келагасту.
— В Наволок?! — охнул отрок. — Так ведь и за три дня не успею!
Тут разом захохотали оба — и дедка Охрям, и чернобородый Крадуш. Крадуш даже заикал и, схватив корец, напился из бочки.
— Нет, в Наволок ты не пойдешь, и впрямь далече, — пояснил он. — Утячье озеро знаешь?
— Ну, знаю. За Нунгошей, почти по самой Пярдомле-речке.
— Вот туда и пойдешь, — кивнул Охрям. — Там Келагастова сотня. Сотника Звеяром кличут, мосластый такой, беззубый, Покажешь ему вот это, — Вожак вытащил из привязанной к поясу сумки бронзовую застежку-фибулу с рисунком в виде какого-то молотка. — Звеяру все, как есть, обскажешь. Пусть поспешают, к утру ежели подойдут — самое время будет. — Разбойник потер руки. — Ну, чего встал, отроче? Беги же! И только попробуй не успеть. Тогда уж лучше не возвращайся, понял, Заплатка?
— Понял, батюшко! — Пайк кивнул и, поклонившись, быстро покинул избу.
— Успеет? — проводив его глазами, осведомился Крадут.
— Успеет, — усмехнулся Охрям — Там идти-то всего ничего, сам знаешь. Да и ночи светлые, и тропинки ведомые. Успеют Келагастовы, должны успеть. Мы же пока все обмыслим старательно. Как напасть, да с какой стороны. Сам-то Келагаст к нам не собирался?
— Не собирался, — мотнул головой Крадуш. — Однако сказывал — в наши места Хельги-князь походом хотел идти, с сильной дружиною. Думаю, купчишки ведать должны о походе этом. К тому ж, может с ними сейчас и человече наш верный. Сейчас вот и схожу к камню, подожду, может, и явится.
— А ежели не придет твой человек? — осклабился Охрям.
Крадуш вздохнул:
— Не придет, так не придет, на все воля богов. А я свое исполню.
Крадуш так и не дождался предателя, так и проторчал почти до утра у камня с руной, на который кто-то набросал ветки — видно, торговые людишки вырубали насадам путь. Разбойник вздрогнул лишь тогда, когда рядом с ним, словно из-под земли, выросли вдруг темные призраки воинов Келагаста. Их вел сотник Звеяр.
— Купчишки спят в шатрах у озерка, остальные — в насадах, — шепотом инструктировал прибывшее пополнение Охрям. — Товарец весь на берегу, там же и катки ладейные, и вои.
— Вооружены как? — обернулся на ходу Звеяр.
— Вооружены зело добре. Кольчужки, рогатины почти у всех, даже мечи имеются.
— Это плохо.
— Но такое оружие не у всех, — поспешил успокоить тать — У некоторых только. Ну, десятка два таких наберется. Мы знаем, в каких шалашах.
— По ним и ударю в первую очередь.
Охрим молча кивнул и вдруг остановился, предостерегающе подняв руку.
— Пришли!
Из-за кустов рванулся с докладом молодой отрок. Отрапортовал деловито:
— Там, за дубом и у ельника, стража, по два человека в кольчугах и с рогатинами, еще дальше, у озера, четверо, тоже с рогатинами, есть и луки.
— За дубом, говоришь? — насторожился Крадуш. — Так ведь все остальные дальше. Что ж они не могли как следует охрану выставить?
— Да ладно тебе, Крадуш! Это ж купцы, не воины.
— Все равно. — Разбойник потянул носом влажный ночной воздух, словно бы хотел что-то учуять. — Неладно…
Впрочем, он тут же перестал выказывать недовольство, присоединившись к проходящим мимо татям, вооруженным тугими охотничьими луками и короткими копьями-сулицами. Оставив позади дуб, охраняемый наивными стражами торговцев, тати и сотня Звеяра бесшумно, по-волчьи, окружили шатры и озерко с настами. Помянув неведомых богов, петухом закричал Охрям.
Острия копий одновременно проткнули матерчатые стенки шатров. Тучи выпущенных стрел полетели в насады.
— У-а! У-а! — закричали, заулюлюкали тати, бросились на торговый лагерь, размахивая над головой топорами… Странно, но сопротивления им никто не оказывал. Лагерь был пуст! Как же так? Ведь враги должны быть здесь, вот и шатры, и стражи. Охрям в ярости разрубил шатер секирой. В шатре никого не было, ни единого человечка.