Остальные трое — такие же косматые, жадные, нечесаные — с нескрываемым интересом прислушивались к начинавшемуся недоброму разговору. Вильфреду Медведю сегодня явно не везло — продул уже и башмаки, и крашенный корой дуба почти новый шерстяной плащ, всего-то с двумя дырками, и вот шапку.
— Не знаю, про кого ты там говоришь, Медведь, — нехорошо улыбаясь, тихо произнес Ульва. — А только шапку я у тебя выиграл честно! Так подай ее сюда.
— Честно? — брызнул слюной Медведь. — Ну, значит, только шапку и честно. А остальное? — Проявив неожиданную для его комплекции прыть, разобиженный до глубины души Вильфред зверем метнулся к Ульве, вытянув вперед корявые руки. — Удушу гада! — вепрем заревел он.
И удушил бы, если б один из космачей не подставил ему подножку.
— Уймись, брат Вильфред, — беспрекословным тоном произнес он. — А ты, Ульва, отдай ему башмаки и плащ, шапку можешь оставить себе. Что вылупился? Отдай, сказано, или…
— Ла-адно. — Ульва неохотно бросил вещи растянувшемуся на земляном полу Медведю. — Попадись ты мне в честерской корчме «Лодочник»… Ла-адно…
— Вот, так-то лучше будет, — удовлетворенно кивнул космач, видно, он и был здесь за старшего. Лет сорока, а может, и чуть побольше, по внешнему виду он ничем не отличался от сотоварищей, выдавали лишь глаза — зоркие, цепкие, умные, — глаза прирожденного лидера.
— Где ж твоя брага, папаша Гриффит? — выглянув в дверь, зыркнул глазами Ульва.
— Не время еще, — спокойно сказал космач. — Сказала, принесет, значит — принесет. Если, правда, матушка-настоятельница не помешает.
— А правда говорят, что твоя знакомая — ведьма? — не унимался Ульва, вконец разозленный результатом игры. — Болтали тут про нее всякое.
— Может, и ведьма, — усмехнулся Гриффит. — Твое какое дело, хмырь безрадостный? — Резко повысив голос к концу фразы, Гриффит ловко выхватил из ножен меч, и, не успел Ульва опомниться, как злая сталь клинка задрожала у его шеи. Вильфред Медведь злорадно осклабился:
— Так его, дядюшка Гриф!
— Что, уж и пошутить нельзя? — обиженно заканючил побледневший Ульва. — Уфф! — Гриффит убрал меч, и он шумно перевел дух. — О! Кажется, вот и она.
Все прислушались: и в самом деле, на улице, рядом с дверью, слышались чьи-то шаги.
— Слава святой Агате, — тихим, но достаточным для того, чтобы услышали все, голосом произнесли за дверью.
— И святой Женевьеве слава, — тут же отозвался косматый Гриффит, и в каморку вошла женщина в темном балахоне послушницы. В руках она держала увесистую, плетенную из лыка корзину.
— Ну, здравствуй, дядюшка Гриф! — Не снимая капюшона, вошедшая поставила корзину на грубо сколоченный стол. — И вам всем здоровья, братцы. — Она поклонилась остальным.
Стражники — больше похожие на разбойников с большой дороги, иные бы ни за что не согласились дежурить в проклятой башне — выжидательно уставились на старшего, кое-кто из них уже радостно потирал руки. Гриффит окинул всех довольным, торжествующим взглядом и быстрым движением руки вытащил из корзины высокий оловянный кувшин с узким высоким горлом, плотно заткнутым не особо-то чистой скрученной тряпкой.
— Медовица! — Вытащив тряпку, он шумно понюхал горлышко и блаженно улыбнулся. — Ну, сестра, не ожидал. Вот спасибо тебе!
— Все за труды ваши, — потупилась та. — Не только от меня, от всех послушниц вам благодарность. Не вы бы, так по сю пору возились бы мы с тем забором.
— Всегда рады услужить, — галантно склонился Ульва. — Выпьешь с нами, сестрица?
— Что ты, что ты, братец, — в притворном ужасе закрестилась «сестрица». — Пить не буду, а вот за компанию с вами посижу — все одно раньше утра мне в обители не появиться.
— Вот и правильно! — одобрительно кивнул Гриффит. — Эй, Ульва, чего расселся? А ну, тащи кружки.
— Уже! — С шиком ухнув кружки на стол, Ульва подсел ближе к «сестрице» и попытался было игриво ущипнуть ее за бок, да тут же получил по шее. — Ох, и тяжелая у тебя рука, матушка, — притворно завопил он. — Ну, так выпьем же, други!
«Други» молча опрокинули кружки. Вслед за первой не заставила себя ждать и вторая, а за ней и третья, и… нет, до четвертой дело не дошло. Подсыпанная в медовуху сон-трава подействовала уже на третьей кружке. Первым уснул Ульва, склонившись на мягкое плечо послушницы, тут же сломались и косматый Гриффит, и другие. Дольше всех сопротивлялся неожиданно навалившемуся сну Вильфред Медведь, но и он наконец захрапел, свалив голову на руки.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула послушница. — Так-то…
Осторожно обойдя спящих в самых живописных позах стражников, она, посмотрев на отверстие в потолке, некоторое время шарила глазами по стенам каморки. Заглянула под стол, под лавки… Недоуменно пожав плечами, задумалась… и быстро выбежала наружу, столь же быстро вернувшись с небольшой деревянной лестницей, ловко воспользовавшись которой оказалась на втором этаже башни. Сверху там тоже был люк, на этот раз запертый на большой висячий замок. Досадливо сплюнув, послушница спустилась обратно и, пошарив на поясе у Гриффита, обнаружила целую связку ключей, прихватив которые снова вознеслась наверх, утащив за собой и лестницу. Лязгнув, открылся замок… Третий этаж — и снова пусто. И снова нет лестницы. Тьфу ты… Пришлось тащить. Между тем с каждым последующим этажом вокруг делалось все темнее, единственные источники света — ярко пылавший очаг и небольшой факел — остались далеко внизу. Девушка остановилась, прижимаясь к стене и тяжело дыша. По чистому лбу ее ручьем стекал пот, мокрые темно-русые волосы смешно торчали в разные стороны.
— Ху-у-у…
Немного переведя дух, послушница приступила к следующему люку, на этот раз оказавшемуся последним. Скрипнув, отвалилась во тьму тяжелая дубовая крышка, запахло сыростью и прелой соломой.
— Рад тебя видеть, Магн, — как ни в чем не бывало спокойно сказали из тьмы, звякнув тяжелой цепью. — Ну, давай же, не стой, лезь!
— Ты все такой же шутник, ярл, — прошептала Магн, забираясь.
Хельги проворно помог ей, и некоторое время они сидели молча, тесно прижавшись друг к другу.
— Я пришла за тобой, — наконец произнесла девушка. — Сегодня ночью мы бежим вместе.
— Ты пришла ко мне, а не за мной, — поправил ее ярл. — Мы, конечно, бежим… Но только позже.
— Как позже?
— Так. — Губы ярла тронула невидимая в темноте улыбка. — Во-первых, цепь. Не думаю, что ты хороший кузнец. А во-вторых, я слишком хорошо знаю аббата. Вряд ли отсюда можно так просто бежать.
— Но ведь стража…
— Не те стражи страшны, о которых мы знаем, — со смехом пояснил Хельги. — Страшнее другие. Ручаюсь, мы не пройдем с тобой и двух миль, иначе отец Этельред был бы плохим стратегом. Впрочем, это не так важно, скоро у него забот прибавится. К тому же, надо еще и вызволить Снорри. Что ж, вызволим. — Ярл расхохотался, так спокойно, словно сидел не в проклятой башне, а у себя дома в далеком Бильрест-фьорде.