— Значит, не расстреливать… — протянул Тим.
— Не расстреливать, Тимофей. Ни в коем случае. Если бы расстреливать, я бы здесь с вами не сидел. Я просто не работал бы в этой структуре. Я презираю насилие не меньше вас. А видел я его и даже испытал на себе, поверьте, гораздо больше вашего.
— Что ты знаешь о насилии, ты, маленькое чмо, — пробормотал Тим печально. Он не хотел так говорить, но у него вырвалось.
— Ну знаете… — надулся Очкарик. Лицо его покраснело.
— Кто отвечал за Детей? — спросил Тим, поворачиваясь к Очкарику.
— Что? — удивился тот.
— Около десяти лет назад была проведена масштабная операция по глубокой коррекции личности. — До Тима вдруг дошло, что об этом Очкарик может и не знать. — Объектами было выбрано несколько тысяч подростков. Кто это сделал?
— Ой… — выдохнул Очкарик и скривился так, будто хлебнул бензина. Тим потер ладонью грудь. Дырка в ней все отчетливее давала о себе знать. Тим почувствовал, что злится и не может с этим совладать.
— Так что ты знаешь о насилии, маленькое чмо? — спросил он.
Очкарик сунул палец за воротник рубашки и помотал головой.
— Я не думал, что вы в курсе, — пробормотал он сдавленным голосом. — И… Понимаете, Тимофей, я даже не знаю, как вам объяснить. Наша организация не может нести за это ответственности.
— А кто же тогда?..
— КГБ, — сказал Очкарик просто. — Тимофей, вас ввели в заблуждение. Я понимаю теперь, насколько ужасным выглядел наш Проект в ваших глазах. Но поверьте, что мы здесь ни при чем. Мы сами были в шоке, в полнейшем шоке…
«Проект, — подумал Тим. — Он так и сказал — «проект». Все сходится. Это они». А вслух спросил:
— А разве вы — не «шестерка» КГБ?
— Ой, ну что вы… — Очкарик брезгливо отмахнулся. — С КГБ у нас ничего общего. «Шестерка» как раз курировала все старые разработки, и «Программу Детей» в том числе. Теперь они, слава богу, ничего подобного не могут. Мы отобрали у них все технологии. И я вам гарантирую, что никаких фашистских экспериментов в этой стране больше не будет никогда.
— Мы просто эту страну немножко почистим, — предположил Тим.
— Да, — кивнул Очкарик. — Именно так.
— Всех бандитов посадим, всех шпионов выдворим, всем диссидентам заткнем рты… — продолжал Тим.
— Вы утрируете, — насторожился Очкарик. — Диссиденты нас не интересуют. А вот что касается экстремистов… Вы еще не владеете информацией, Тимофей. Во-первых, есть группировки, которые готовятся спровоцировать массовые волнения. Во-вторых, есть террористы, да-да, самые настоящие террористы. И, в-третьих, есть просто сумасшедшие. Вы никогда не задумывались, какой процент так называемых «неформалов», всех этих политически активных, приписан к психиатрическим клиникам? Семьдесят процентов, Тимофей! Семь-де-сят!
— А откуда вы берете оперативную информацию? — спросил Тим.
— Нам ее поставляет МВД. И еще у нас есть доступ к гэбэшным данным. Правда, они сами об этом не подозревают… Поймите, Тим, Проект — уникальная спецслужба с очень большими полномочиями.
— Понятно, — кивнул Тим. — А чем в вашей структуре занят Институт?
— С нами сотрудничают десятки институтов, — гордо сказал Очкарик.
— Я имею в виду Институт нейрохирургии.
— А-а… — Очкарик пренебрежительно улыбнулся. — Вы про группу Самохина? Это наша медицинская база.
— То есть приглашение от Самохина — это было приглашение от вас?
— Разумеется, — кивнул Очкарик. — И вы напрасно ему не поверили.
— Да? — Тим решил сыграть в открытую. — А по-моему, у вас в Проекте нарушены горизонтальные связи. Или вредители завелись.
— Не понимаю, — сказал Очкарик очень тихо.
— Кто-то очень не хотел, чтобы я приехал в Институт, — объяснил Тим. — Кому-то понравилось стрелять по мне каждую ночь из психотронной пушки.
— Объясните, — попросил Очкарик.
— Мне от имени Самохина передали, что идти в Институт я не должен. Потом была попытка организовать психотронную атаку. Потом какая-то дурацкая комедия с обыском в моей квартире и подставными лицами в милицейской форме. А позже я обнаружил, что у меня во дворе стоит боевая психотронная установка, которая в состоянии расстрелять целый город. Разумеется, я ударился в бега.
— Ничего не понимаю, — сказал Очкарик слабым голосом. Тиму очень хотелось ему поверить, но он не смог. Кроме того, ему в принципе было все равно, врет собеседник или нет. Даже представляй Очкарик какую-то отдельную структуру Проекта, все равно она служила цели, которую Тим считал преступной.
— Кто-то решил, что я не до конца согнут, — прошипел Тим. — Кому-то очень хотелось поставить меня на четвереньки. И уже не уговаривать — как вы, — а приказывать.
— Это не мы. Совершенно точно не мы.
— Конкурирующая фирма? — сладенько промурлыкал Тим.
Очкарик задумчиво пожевал нижнюю губу.
— У всех проблемы, — сообщил Тим, доставая сигареты. — Даже у всемогущего Проекта.
— Угу, — кивнул Очкарик. — Тимофей, честное слово, я разберусь. И знаете, вам лучше будет прямо сейчас поехать со мной. Раз дело принимает такой оборот, для вас самое безопасное место — у нас в штабе. Поживете несколько дней, а мы пока все выясним.
— А я думаю, что для меня самое безопасное место — как можно дальше от вас, — ответил Тим и начал потихоньку «разогревать» шарики, готовя их к бою. Очкарика он по-прежнему мог видеть только глазами, но зато в кустах проявился очередной «спортсмен».
— Вы даже не представляете себе, насколько ошибаетесь, — сообщил Очкарик. — И еще вы не знаете, как высоко вас ценит наша организация.
— Проект, — поправил его Тим.
— Да, обычно мы так себя называем, — согласился Очкарик. — И это вы знаете, Тимофей. Потрясен вашей осведомленностью. Я и раньше думал, что вы очень способный человек, но, повторяю, я вас недооценивал.
— Я очень способный, — кивнул Тим.
— И вы очень дороги Проекту, — заметил Очкарик. — Проклятье, Тимофей! Вам грозит опасность, и я просто должен вам помочь! У меня на этот счет есть совершенно однозначная инструкция!
— Привезти меня силой? — участливо спросил Тим.
— Ох… — Очкарик немного распустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Я не могу вами рисковать, Тимофей. Не имею права. Я-то решил, что вы сами передумали идти на контакт. Но если вас кто-то старается похитить… Это очень плохо, Тимофей. Вы даже представить себе не можете, как плохо.
— Плохо дело, — философски произнес Тим. — Для меня это норма жизни. Я урод, мутант, и вообще…