Ему пришлось заставить себя бросить оружие. Достать носовой платок и утереть кровь со лба. Медленно, держась за стену, встать на ноги.
Тела вокруг лежали навалом. Некоторые — в коме, большинство — мертвые. Впереди был поворот. И из-за поворота донеслось, отражаясь от стен, чье-то тяжелое хриплое дыхание.
Тим широко расставил ноги и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. И эта боль, причиненная самому себе, отрезвила его. Половинки раздвоенного сознания наконец сошлись. Тим упал на колени и громко застонал.
Ответом ему был громовой рык.
И едва шевелящееся, еле живое, работающее на нижнем пороге чувствительности пси услужливо нащупало за углом что-то настолько чудовищное, чему не нашлось определения. Жалобно пискнув, шокированное пси свернулось, и Тим потерял его.
Один на один с кошмарной нечистью, и помощи ждать неоткуда… Можно только бежать… Но как раз этого Тим не мог. Там, за поворотом, за спиной надвигающегося ужаса, пульсировал нервный центр силы, управляющей миром. И эта сила властно тянула крепкой рукой Тима к себе. Он не мог отступить. Он мог только повиноваться. Но между ним и силой был кто-то еще.
Тим с трудом встал на ноги и сделал несколько шагов вперед. Глаза его видели отчетливо, тело не было повреждено. И оно шагало вперед, в глубь коридора, навстречу средоточию власти и олицетворению смерти.
Голова работала холодно и четко. «Нельзя бежать, — понял Тим. — Когда тебя «ведут», нельзя бежать. Потеряешь остатки контроля. Сейчас можно только вперед. Если я поверну, то рухну на пол и эта нечисть меня съест. А если я ее… э-э… зашибу? А? Вот только чем?»
За спиной, тихо постанывая, шевелились поверженные тела. За углом, хрипло ворча, таилась смерть. В глубине подвала ждал истинный Властелин Мира, во сто крат сильнее и могущественнее глупого сенса Тима Костенко. Двигаясь вперед мелкими шажками, Тим миновал пожарный щит. И осторожно, не поворачиваясь к опасности спиной, отошел назад. Рука его сама протянулась и взяла со щита тяжелый пожарный топор на длинной ручке, выкрашенной красным.
«Бум-бум-бум-бум-бум! — забил в голове басовый ритм. — Чух-чух-чух!» — наложился на него другой, высокий и быстрый. «Отлично, Тим! Просто отлично! Блокировка! Тупая, примитивная блокировка сознания! Как тогда, в постели, помнишь, когда нужно было заслониться от операторов… Играй, музыка!»
И музыка пришла.
Сознание очистилось. Появилась воля.
Всем телом Тим ощутил, как звонко и радостно бьется в предвкушении скорого пролития черной вражьей крови его стальное сердце.
Перехватив топор в две руки, Тим припал спиной к стене и двинулся к повороту.
* * *
Как Тим ни ждал этого момента, но, когда из-за угла выпрыгнул оборотень, у Тима все равно перехватило дыхание. Крепко сбитый широкоплечий зверь стоял, чуть сутулясь, согнув в локтях когтистые передние лапы. Закрыв собой проход, вервольф оскалил длинные клыки, хрипло рыкнул, и Тима обдало запахом гнилого мяса.
Глаза зверя горели в полумраке желтым огнем. Омерзительная щетинистая морда будто ухмылялась. Вставшая дыбом шерсть торчала рваными клочьями. Более тошнотворного зрелища Тим не видел в жизни. Вервольф только выглядел животным, но не был им. Он был — смерть. И то, что на плечах смерти, треща, расползался в куски белый лабораторный халат, не привносило в зрелище ни малейшего бредового оттенка.
Это не было галлюцинацией. Просто в коридоре стоял настоящий вервольф, что-то среднее между волком и медведем. Рост примерно метр семьдесят пять. Длинные желтые клыки. Серо-коричневые острые когти. Запах тухлятины. Непоколебимое сознание того, что все живое должно его бояться. Болезненный комплекс превосходства. Смертельно опасная сумасшедшая дрянь.
И к вервольфу осторожно подкрадывался, выставив перед собой топор, некий Тим Костенко, рост метр восемьдесят два, вес примерно восемьдесят. Никакого опыта серьезной мужской драки. Никакого желания такой опыт иметь.
И ни малейшего страха.
Удивительно, но весь страх остался в ночных кошмарах, которые настойчиво подбрасывало Тиму его встревоженное бессознательное. И волей-неволей оно подготовило Тима к встрече с монстром.
— Здорово, урод! — сказал Тим.
Здесь, в подвале, наяву, а не во сне, Тим не видел в чудовище зверя. И поэтому не боялся его. Перед ним стоял всего лишь опасно больной экстрасенс. Еще один сумасшедший биоэнергетик, каких в Москве хоть задом ешь. Конечно, сильный биоэнергетик. Но сейчас, после трансформации, он потерял атакующее пси. Ему нужно было хлестать Тима своей злобой, как бичом. Тогда он, может, и добился бы какого-нибудь заметного результата. Но вервольф только лишь пытался возбудить в Тиме атавистические страхи. А страхов у Тима не было. В голове его ревел хэви металл. Группа «Эксепт» рубила любимую Тимом «Metal Heart». Рубила и пилила так, как в реальной жизни и мечтать не могла.
— Иди сюда, — позвал Тим хрипло. — Ну, иди к папочке.
Вервольф рыкнул и сделал угрожающее движение. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну что, зассал? — ухмыльнулся Тим. — Ты смотри, урод. Я ведь писатель не местный. Попишу и уеду…
Вервольф ссутулился еще больше и, повторяя движение Тима, припал к стене.
Музыка в голове Тима пьянила крепче водки. Генератор за углом, сверливший Тима лучом огромной мощности, стонал, надрываясь. Подключенный к генератору человек безуспешно пытался сбить выставленную Тимом блокировку.
— Меня зовут Стальное Сердце, — обрадовал вервольфа Тим.
И тут вервольф прыгнул.
Он вдруг оказался совсем рядом и тут же ушел в сторону, пытаясь обойти человека. Тим понял маневр правильно и не опоздал с контрвыпадом. Тупое лезвие с хрустом распороло чудовищу правую лапу, и на пол хлынула черная кровь.
Вервольф заорал так, что у Тима заложило уши, и мгновенно нырнул под занесенный для нового удара топор. На этот раз Тим промазал. Рукоятка топора, опускаясь, раздробила противнику ключицу, но не остановила зверя. Как игрок в американский футбол, он поддел Тима плечом под солнечное сплетение и буквально размазал по бетонному полу, припечатав своим весом.
Сидя на поверженном человеке, вервольф задрал морду к потолку, ухватился здоровой лапой за раненое плечо, и коридор огласился ужасным воплем. Внизу Тим яростно ворочался, пытаясь стряхнуть зверя, сидящего у него на животе, и никак не мог это сделать, потому что урод был чертовски тяжел и силен. Вервольф склонился над ним, и его желтые глаза, казалось, заполнили собой весь мир.
В Тиме вдруг проснулась какая-то снисходительная жалость к больному человеку и недоделанному зверю. Он широко улыбнулся, и глаза вервольфа совсем по-человечьи удивленно расширились. И прямо в эти глаза Тим, изо всех сил ударив обеими руками, загнал свои пальцы.