— И чем все это могло кончиться? — спросил Игорь, изо всех сил пытаясь удержать на лице выражение почтительного внимания.
— Ты должен знать, что мечта Службы — тотальный контроль. Но таким, как ты, насколько я знаю, идею контроля подавали в ложном толковании. Якобы русские заботятся о мировом благе. Сдерживают агрессивные режимы, подкармливают «третий мир», подавляют терроризм, улучшают экологию… Не так ли? И хотя эта работа ведется тайно, но идеи носятся в воздухе. Человечество интуитивно догадывается, что некая крепкая рука ведет его прямиком к безграничному счастью. И на бессознательном уровне планета чувствует, что это рука Москвы. Поэтому так легко внедрились в умы и «культурная экспансия», и всеобщее обожание всего русского и каждого русского человека в отдельности. Великий народ-страдалец, самый гуманный и самый мудрый, взвалил на свои плечи заботу об установлении Золотого Века!
Волков по-прежнему вещал с постамента, но сейчас в его словах был нескрываемый сарказм. И радость победителя.
— Я понимаю, что тебе непросто принять это, — продолжал он. — Ты чувствуешь себя причастным… Ты не казнись. Это было не в твоей власти. А чтобы во всем разобраться, подумай сам, какого безумного влияния добилась Россия ко вчерашнему дню. Без одобрения русских ни одно государство и пальцем не шевельнет.
— Я не вижу главного, — сказал Игорь медленно и задумчиво. — Я не вижу цели. У любого завоевателя помимо личного комплекса Наполеона есть еще и совершенно четкие задачи политического и экономического плана. Ну, засосала Россия громадные инвестиции. И что?
— Ты не понимаешь, — усмехнулся Волков. — Экономика, политика — это все следствия. Повод к захвату власти может быть только один — личные амбиции. А ложь, которой их прикрывают, всегда ложь, и ничего больше. Конечно, с каждым веком она становится более правдоподобной. Но ты четко разделяй две вещи. Одно — что ваш Папа говорит в Кремле. И другое — что он думает на самом деле.
— Папа не Наполеон, — отмахнулся Игорь.
— Ты не понимаешь, — повторил Волков. — Любой Папа всегда Наполеон. Вне зависимости от того, чем он командует — полком или секретным агентством. А ваш Папа настоящий дьявол. И если бы мы не вмешались, через год в Кремле сидел бы именно Папа. И заодно на всей Земле.
Игорь заложил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Волков очень сильно давил на него своим яростным энергетическим потенциалом. Судя по всему, он пытался транслировать Игорю свои эмоции. То есть хотел заставить Игоря поверить в свою правоту, подчинить себе, превратить в послушно кивающую тупую куклу. Намеренно он делал это или по привычке, Игорь не знал. Но в том, что любой другой человек на месте Игоря был бы уже целиком и полностью согласен с мнением Волкова, Игорь не сомневался. Ему стало грустно и захотелось сменить тему. Волкова он ни в чем не винил, понимая, что сенс не всегда может контролировать себя. Но он не верил ни единому слову этого человека.
— Почему вы ушли тогда? — спросил Игорь.
Волков моргнул, сел прямее и нервно дернул головой.
— Ему нужно было мировое господство, — сказал он. — И он чуть было его не захватил. Вся планета была бы порабощена, сама этого не зная. И вся она работала бы не на Россию, нет. Только лично на него. Понимаешь? А он бы упивался властью. Огромные силы пришлось задействовать для того, чтобы уничтожить агентурную сеть. Но дело нельзя считать завершенным, пока этот человек жив. Он дьявол. Мы раскрыли глаза Кремлю и натравили на Службу русскую Безопасность. Впервые в истории все контрразведки в мире работают сейчас заодно, выкорчевывая Службу из политики, финансов, промышленности, культуры, да просто из умов людей. Но Папа еще жив. Его боятся тронуть. Представляешь?
Игорь озабоченно глядел на Волкова.
— Но мы эту проблему решим, — сказал тот. — Я и ты. Больше никто и не сможет. Ты вызовешь его на встречу, а я с ним разберусь. Вот так.
Игорь запустил руку за голову, снял резинку с хвоста и встряхнулся, отчего волосы рассыпались по плечам. Волков посмотрел на его прическу с явным неодобрением, но промолчал.
— Мне неизвестны ваши планы, — сказал Игорь с достоинством. — Но в любом случае вам придется быть чертовски убедительным, чтобы я сыграл на вашей стороне.
— Не понимаю.
— Я больше не хочу слышать ни о Службе, ни о Проекте, ни о каких-либо других тайных организациях. У меня от них мурашки по коже. Кстати, можете довести до сведения ваших хозяев, что единственная фирма, которой я расскажу все, — это русская Безопасность. При первой же возможности я ей сдаюсь.
— Это не профессиональный жест, — упрекнул его Волков. — Говоря такое вслух, ты ставишь себя под удар. Как раз после такого заявления они тебя и застрелят. Чтобы ты русским лишнего не сболтнул.
— Не застрелят. Вы не позволите. Я вам нужен, не так ли?
— Игорь, ты действительно ничего не понимаешь. Разумеется, пока ты работаешь на меня, тебе ничего не угрожает. Но если ты начнешь играть в свою игру, я уже не смогу тебя защитить. И тебя действительно убьют.
— Вот и хорошо, — сказал Игорь безмятежно. — Поэтому будьте добры, ведите себя со мной поаккуратнее. Без давления.
— Мы должны спасти мир от угрозы, — заявил Волков. — Она еще не вполне устранена. Это наш долг, понимаешь?
— Ага, — кивнул Игорь, встал и пошел к дому, на ходу заново укладывая волосы и стягивая их резинкой. Волков, нехорошо прищурившись, посмотрел ему вслед, и под лопаткой у Игоря неприятно кольнуло.
* * *
Вестгейт лежал на спине, укрытый до подбородка одеялом. Судя по закрепленным на спинке кровати приборам, жизнь в нем едва теплилась. Игорь со вздохом приподнял одеяло, посмотрел на длинный шов у брата на предплечье и выругался.
— Все обойдется, — сказал он Вестгейту, как будто тот мог его слышать. — Денька через три проснешься и будешь как новенький. Эх, братишка… До чего же все не вовремя… — Он достал из кармана дышащую теплом кляксу, побеседовал с ней и сунул под одеяло. Посмотрел, как под тканью прокатился бугорок, выбирая позицию, снова вздохнул и вышел из спальни. «Если клякса найдет с биополем Алекса хороший контакт, он очнется уже через сутки. И тогда я буду не один. А вместе мы обязательно что-нибудь придумаем».
— Здорово, доктор! — сказал Игорь в спину Ирине, накрывающей на стол в кухне. — А как же клятва Гиппократа?
— О чем ты? — удивилась Ирина, поднимая на него глаза. Взгляд у нее был виноватый.
— Какая сволочь мне в спину целилась с чердака?
— Ничего я не целилась… — пробормотала девушка, краснея. И вдруг замерла, склонив голову набок, словно прислушиваясь. Из-за стены Игоря обдало холодом. Он повернулся, безошибочно определил направление сигнала и сделал в ту сторону неприличный жест.
Ирина тихо всхлипнула, как человек, которого держали за горло, а потом отпустили. Прошла в угол, открыла шкафчик и выставила на стол бутылку виски.