— Тут?! А если нас застукают? Ты представляешь, что будет, если твои родители узнают, что ты ночевала в одной постели с мужчиной?!

— Ничего не будет, скажу, что перепутала комнаты, — спокойно ответила она.

— Ну, блин, вы даете! — только и смог сказать я. — И они поверят?

— Конечно, поверят. Папенька у меня добрый, настоящий ангел, а маменька всегда мою сторону держит. Да вы не бойтесь, я тихо сплю, вы меня и не услышите!

Что мне оставалось делать, когда я даже не смог понять, кто она, наивная дурочка или прожженная авантюристка.

— Хорошо, если так, давай будем спать, — вынуждено согласился я. — Задуть свечу?

— Не нужно, мне без света будет страшно. А вы, Алексей Григорьевич, — впервые назвала она меня по имени, — правда колдун?

— Колдун? — удивился я, начиная понимать, чем моя скромная персона вызвала такой ажиотаж у местного женского населения. — С чего ты решила, что я колдун?

— Ну, так, люди говорят. И маменьку вылечили, и ваш человек рассказывал…

— Какой еще человек? — проигнорировав «маменьку» спросил я. — У меня никаких человеков нет, я сам по себе!

— Как же нет? А тот, что с вами приехал! Он много чего о вас рассказал.

— Вы говорите о крестьянине, что увязался за мной? Он же обычный врун! Я познакомился с ним два дня назад! — сердито сказал я. — Тоже, нашли, кому верить! Я ему завтра все уши оборву!

— Не хотите говорить, не говорите, — обиделась княжна. — Только напрасно, мне можно любую тайну доверить. Вот вы же никому не скажете, что я у вас в комнате ночевала?

— Ясное дело не скажу, — машинально ответил я, с ужасом представляя, сколько турусов на колесах мог нагородить мой философствующий возничий.

— Ну, вот видите! — обрадовалась княжна. — И я умею хранить секреты! Если вы, например, меня поцелуете, я о том никому, до самой смерти не расскажу!

— Зачем мне вас целовать? — осторожно спросил я, начиная опасаться, что так просто наше совместное лежание не кончится. Княжна вблизи оказалась не такой уж некрасивой. Обычная молодая девушка с нежной, правда, очень бледной кожей и грустными глазами.

— Не знаю, зачем мужчины барышень целуют, наверное, вам это нравится, — объяснила она.

Сказав это, княжна Марья приподнялась на подушке и посмотрела мне прямо в глаза. Не могу сказать, что в них была одна только невинная чистота. Глаза смотрели довольно лукаво.

— А вас уже кто-нибудь целовал? — задал я обычный мужской вопрос, машинально, на всякий случай, прощупывая, почву для дальнейших отношений.

Барышня состроила гримасу и уклонилась от прямого ответа:

— Не знаю, кажется, нет.

— Что значит, «кажется»? — искренне удивился я. — Я что-то себе не могу представить человека, который не знает, целовался он или нет!

— Ну, зачем вы так говорите, я, правда, не знаю, — она как-то загадочно улыбнулась, отчего ее лицо стало милым и женственным. — Однажды я спала, а ко мне в комнату вошел Жорж Щербинин.

— Это еще кто такой? — перебил я.

— Вы не знаете Щербининых? Довольно известный род. Конечно, по знатности им далеко до Урусовых… Они к нам приезжали всем семейством, Жорж был тогда кавалерийским юнкером. Интересно где он сейчас?

Я внимательно смотрел на княжну и никак не мог понять, нравится она мне или нет.

— Ну и что сделал Жорж, когда вошел?

— Не знаю, я ведь так и не проснулась, но мне кажется, что он меня поцеловал, — словно вспомнив что-то приятное, отвела взгляд княжна Марья.

— И что вам еще тогда показалось? — перешел я на ее язык. — Вам не показалось, что он еще и прилег рядом с вами?

— Я так крепко спала… Впрочем может быть и прилег. Он такой милый и скромный юноша… Мне так не хотелось просыпаться и его отталкивать… А ведь сон не может быть грехом? Я, правда, на всякий случай, потом свечку Матери Заступнице поставила.

— Понятно, — сказал я, вполне представляя, какой сон ей тогда приснился.

Недаром говорят, что девятнадцатый век был самым ханжеским в обозримой истории. Однако не проснуться, когда рядом с тобой в постели лежит «скромный» юнкер, на мой взгляд, было большим перебором.

— И много еще таких снов тебе снилось? — спросил я, опять переходя на «ты».

— Нет, кажется, всего один тот раз, — ответила она и переменила тему разговора. — А как ты колдуешь?

— Хочешь узнать? — хмуро сказал я. — Раздевайся, покажу!

— Раздеваться? Зачем? — удивилась барышня.

— Так полагается.

— Хорошо, — тотчас согласилась она, единственно, что уточнила, — а совсем раздеться или чепчик можно оставить? Маменька никогда ночью чепчика не снимает, говорит, что черти могут в волосы вцепиться.

— Чепчик можешь оставить, — разрешил я, сам еще не зная, что я буду делать дальше. После рассказа о юнкере Щербинине, мой романтический порыв, сразу пошел на спад.

— Хорошо, я разденусь, — спокойно сказала княжна, встала и действительно сняла через голову ночную рубашку.

Она, как и большинство молодых девушек была «приятной для глаз».

— И что дальше делать? — спросила она стоя рядом с постелью.

— Ложись и закрой глаза, — распорядился я.

Девушка послушно все исполнила, легла на спину и разве что глаза зажмурила слишком сильно. Я посмотрел на нее. Без одежды она казалась полнее, чем в рубашке и не совсем здоровой.

— Вы теперь будете колдовать? — не зная, что я собираюсь делать, спросила она.

— Да, буду, — ответил я и взял в руку ее запястье. — Ты когда бегаешь, задыхаешься?

— Откуда вы знаете? — удивилась Марья и не выдержала, посмотрела на меня.

— От верблюда, похоже, у тебя, милая, порок сердца, тебе не с юнкерами сны смотреть, а лечиться нужно, — вздохнул я. — Ладно, чем смогу помогу, а потом я тебе в таком сне приснюсь, что никаких юнкеров вспоминать не захочешь!

Глава 4

Когда я проснулся, княжны в комнате уже не было. Ночной сеанс лечения, так мня вымотал, что лишь только я кончил свои шаманские пассы, крепко уснул. Когда Мария встала и ушла, я не слышал. Судя по тому, что в доме было тихо, наше «тайное свидание» осталось не раскрытым, и пока меня никто не призывал к ответу за растление девицы.

Первым делом я дернул шнур звонка. За последние тринадцать лет, что я пропустил в развитие страны, судя по косвенным признакам, здесь многое изменилось.

Во всяком случае, гостей селили не в каморки со скудными признаками мебели, а в комфортабельные комнаты, появились даже звонки. Впрочем, на мой вызов так никто и не явился, пришлось самому вставать и идти разбираться с завтраком.