Когда восторги утихли, женщины и мужчины разделились. Урусова и Присыпка отправились судачить о своем, женском, а мы перешли в буфетную комнату, пить кофе с ликерами и курить.
Я чувствовал себя не вписавшимся в обстановку и ждал лишь, когда Анна Сергеевна наговорится с княгиней и мы сможем вернуться в город. Разговор в мужской компании, между тем пошел о предстоящей войне с французами и императорских замашках Наполеона. Я подобные рассуждения уже слышал не раз и пропускал мимо ушей.
— Мне кажется, наш разговор вам совсем не интересен? — спросил старик, опускаясь рядом со мной на диван.
Я подумал, что если подтвержу это, тотчас начнется спор о важности их политических суждений и патриотичности пустопорожней болтовни. Поэтому, просто уклонился от разговора:
— Почему же, очень познавательно послушать мнение таких умных людей.
— Когда вы послушаете их дольше, у вас будет совсем другое о них представление, — тихо сказал старик, почти прижавшись губами к моему уху.
— Надеюсь, мне не выпадет такая честь, — ответил я, отстраняясь. — Мы скоро возвращаемся в город.
— Надеюсь, что вы передумаете отсюда уезжать, — усмехнувшись, сказал он. — К тому же в честь выздоровления княгини сегодня будет парадный ужин и вас не отпустят. Как никак, вы ее спаситель.
— Этого еще не хватало! — не сдержался я.
— Вы, кажется, хороший лекарь? — «не расслышав» моего восклицания, спросил собеседник.
— Именно «кажется», — отговорился я и перевел разговор на другую тему. — Вы не знаете, кто эти господа? — спросил я, посмотрев в сторону Петрова и Вернера.
Старик косо взглянул в их сторону:
— Товарищи сына Николая Николаевича, князя Ивана. Он совершенно уникальный молодой человек, обладающий многими талантами. Потому и друзья у него ему под стать.
Последнюю реплику услышал князь, и тотчас заговорил о своем сыне:
— Это вы об Иване? — старик кивнул и удовлетворенный Урусов, продолжил. — Действительно, наш сын необыкновенный человек. — Знали бы вы, сколько он прочитал книг! Он может рассуждать обо всем на свете и обо всем имеет собственное суждение!
Я подумал, что такой талант совсем не редок на Святой Руси, у нас свое мнение обо всем сущем имеют не только все князья, но и все дворники.
— Совершенно с вами согласен, князь, — вмешался в разговор толстый Петров, выговаривая русские слова с легким немецким акцентом. — Иван Николаевич рожден управлять миром.
Похоже, старик был прав, уезжать отсюда мне сразу же расхотелось.
— Как же можно управлять миром? — удивленно спросил я. — На земле существует столько народов со своими порядками и обычаями. Что для одного хорошо, то для другого плохо. Пусть люди сами выбирают, как кому жить.
— То, что вы говорите, совершенно неправильно, — вмешался в разговор Вернер. В отличие от Петрова, говорил он по-русски совершенно чисто. — Люди, в своем большинстве, глупы и легкомысленны и без наставника не смогут стать счастливыми.
Я не удержался от возражения:
— Мне кажется, чего хорошего, но наставников нам и так хватает. Та же церковь, правители. Обычно у нас работать некому, а вот, руководить желающие всегда находятся. Даже в очереди стоят.
— Не стану с вами спорить, — тотчас согласился худой Вернер, — именно поэтому, нужно отдать все бразды правления в одни руки. Тогда никто не станет дергать народы в разные стороны, прекратятся войны, и на земле настанет всеобщее благоденствие!
— Понятно, вы за всеобщую глобализацию, — сказал я, что бы прекратить бессмысленный спор, употребив непонятное им слово.
— Можно сказать и так, — не моргнув глазом, согласился Петров. — Только под руководством гения.
— И этот гений молодой князь Урусов, который прочитал много книг? — уточнил я.
Спрашивал я безо всякой иронии в голосе, Николай Николаевич за сына не обиделся, а вот Вернер посмотрел на меня с нескрываемым разочарованием.
— Вам, молодой человек, сначала нужно узнать Ивана Николаевича, тогда у вас не останется никаких сомнений.
— Право? Так, где же он?
— Иван не любит терять время на разговоры, — ответил за всех Урусов. — Он более живет в своем воображении.
Теперь мне многое стало ясно. Выходило, что Иван не зацикленный на своих комплексах одиночка, а член какой-то организации, ставящей перед собой глобальные планы мирового господства. Единственное, в чем я очень сомневался, что именно ему предстояло быть властелином мира. Оба его взрослых приятеля никак не походили на людей, которые станут работать на чужого дядю.
— И уже есть возможность осуществить ваш план? — неожиданно для меня спросил контрастную парочку старик.
Ему никто не успел ответить. В буфетную вошел лакей и передал приглашение хозяйки всем перейти в гостиную. Марья Ивановна избавившись от изнуряющих болей, была весела, доброжелательна и хотела всех видеть счастливыми. Тотчас она пристала к Петрову, чтобы она спел.
— Денис Константинович, дорогой, Анна Сергеевна еще не слышала вашего пения и мечтает…
— Да, Денис Константинович, пожалуйста, — вмешалась в разговор и моя княгиня, — Марья Ивановна столько рассказывала о вашем дивном голосе…
Судя по впечатляющей комплекции и лицу, у Петрова должен был быть высокий тенор. Тем более, на его полных щеках я не заметил никаких следов растительности, что могло говорить о его условной мужской сущности.
Толстяк, томно закатил глаза и слегка поломавшись, согласился спеть. Его худой приятель сел за рояль, открыл крышку и пробежал длинными, сухими пальцами по клавишам. Судя по первым аккордам, играть он умел.
Концертмейстер тихо переговорил с певцом и заиграл вступление. Что это была за мелодия, я не знал. Похоже, какая-то итальянская ария. Денис Константинович закатил глаза и запел. Голос у него был совершенно необыкновенный. Думаю, по вокалу он не многим уступал самому Лучано Паваротти. В небольшом зале слышать такой высокий, чистый, красивый тенор было просто волшебно.
Петров пропел первые куплет, перешел к припеву и начал поднимать высокую ноту. Это было потрясающе, ничего подобного в «живую» я еще никогда не слышал. А он все поднимался и поднимался и, вот, когда дивный голос достиг неимоверной высоты, я его узнал и едва сдержался чтобы не закричать. Это был Магистр тайного ордена, поклоняющегося козлу и занимающимся человеческими жертвоприношениями. Я когда его впервые встретил, прозвал про себя «Вием».
Когда-то в самом начале своего бесконечного путешествия я попал к этим уродам в руки, и они пытались использовать меня в качестве жертвенного барана в своих кровавых игрищах. По неимоверному везению, мне удалось избежать гибели и даже спасти беглого солдата Ивана, нынешнего моего товарища, ждавшего своей очереди повисеть вверх ногами над кровавой жертвенной чашей. Тогда же я сумел похитить у них реликтовую саблю, и бежал, погасив в зале все факелы. Во время побега, в кромешной темноте я ранил магистра, чьим необыкновенным тенором теперь вынужден был наслаждаться.