— Ты, парень, того, на нас сердце не держи! Не мы виной в твоих товарищах. Это атаман наш покойный Панас, удумал так гостей привечать. Мы же сами казаки правильные, законы знаем. Воюем только против басурман.
Договорить он не успел. На Степана, прямо с земли с кривым турецким кинжалом в руке, бросился владелец заплетенного оселедца. Теперь уже мне пришлось взмахнуть саблей и в последний момент помешать ему, воткнуть клинок в живот запорожца. Удар, надо сказать, получился, хотя я на лишнюю секунду задержался вытаскивая из тугих ножен клинок. Казак упал прямо в ноги кашевара и натужно закричав, пытался ползти, скребя землю ногтями.
И опять о происходящем никто не сказал ни слова. На разрубленную голову товарища казаки старались не смотреть. Вислоусый как запнулся на полуслове, так и сидел с открытым ртом. Я думаю, то, что казаки не попытались всем скопом оказать сопротивление было из-за того, что все они были ранены.
Не дождавшись протестов, я спросил:
— Где крестьяне, что вы угнали?
Мне не ответили, было, похоже, что больше никто не хотел высовываться. Что им грозит от казацкого сообщества и, особенно, запорожцев они представляли вполне реально.
— Ты говори, — указал я саблей на вислоухого.
Казак смутился, наконец, закрыл рот с несколькими выбитыми зубами и, кашлянув, ответил:
— Так они, в овраге, — махнул он рукой, указывая направление.
— Всем встать, — приказал я, хотя двое из лежащих, были явно тяжелораненые. Однако оставлять у себя за спиной пятую колону я не собирался. — Кто не сможет, я помогу, — добавил я, демонстративно играя клинком.
Намек поняли. Все пятеро медленно поднялись.
— Отцепите сабли и ножи, кто оставит оружие, зарублю, — вступил в разговор Степан.
В серьезности его намерений никто не усомнился, и оружие полетело в кучу.
— Теперь ведите к крестьянам, — приказал я и, поверженное воинство, спотыкаясь и помогая тяжело раненным товарищам, побрело вглубь леса. Мы со Степаном шли следом, отстав, на всякий случай, шагов на пять. Однако героя способного поднять против тиранов массы не нашлось, и мы без проблем добрались до места. Впереди виднелся невысокий вал, за которым угадывался овраг. Откуда, снизу, было слышно нестройное хоровое пение. Голоса были женские, какие-то унылые. Наши провожатые пошли прямо к валу.
— Стойте! — приказал я, не давая им возможность предупредить караульных о непрошенных гостях.
Казаки сделали вид, что не услышали, и опять Степан предпринял свои крутые меры: первый в шеренге упал с разрубленной надвое головой. Как мне не было ненавистно насилие, но в эту минуту спорить с ним об абстрактном гуманизме я не стал. Ибо, сказано в шестьдесят первом псалме: «каждому воздашь по делам его».
И опять никто из казаков не вскрикнул и не запротестовал. Остановились и послушно замерли на своих местах.
— Всем лечь лицом вниз, руки за голову, — приказал я, предвосхищая будущие полицейские приемы.
Квартет как подкошенный повалился на землю, правда, как правильно заложить руки за голову они не знали.
— Стереги, — одними губами сказал я кашевару и приготовил лук и стрелы.
Стрелять из лука меня научили, перед тем как отправить в средние века. Особенно в этом искусстве, требующем каждодневной тренировки я не преуспел и, честно говоря, не годился даже в подметки покойному Селиму, сумевшему стрелой поразить лошадь точно в глаз, но с двадцати-тридцати шагов попасть в мишень могу без вопросов.
Песнопение, между тем продолжалось. Это говорило о том, что нас пока не услышали. Наживив стрелу, и зажав в зубах еще три штуки про запас, я подошел к валу и осторожно посмотрел вниз. Там открылась потрясающая сцена. Три казака вальяжно устроившись на лошадиных попонах, картинно возлежали на дне оврага, а вокруг них вели хоровод девушки, с поднятыми выше поясницы рубахами. В другой момент жизни меня, возможно, заинтересовала бы такая яркая картина, но теперь ничего кроме глухой ненависти к глумливым кобелям я ничего не чувствовал.
Казаки полулежали, приспустив портки и широко расставив ноги. Они явно наслаждались собственной силой и властью. Рассматривать подробности мне было некогда. Я выбрал целью среднего, здоровяка с пышным хохлом, в папахе с красным верхом. Он в этот момент поигрывал своими гениталиями и подбадривал девушек матерными шутками.
Целился я ему в затылок. Тетива, взвизгнула как гитарная струна, но ее заглушил звероподобный рев смертельно раненного зверя. Моя цель, как была со спущенными штанами, вскочила на ноги, схватилась за голову и, бросившись бежать неизвестно куда, упала прямо перед остановившим движение хороводом.
На несколько секунд все участники действа замерли, так что я успел наживить следующую стрелу. Однако еще раз выстрелить оказалось не суждено. «Танцовщицы» первыми поняли, что происходит и, отпустив подолы, с воем бросились на возлежащих казаков. Зрелище того, как десять доведенных до исступления женщин расправляются над поверженными бесштанными мужиками, оказалось не для слабонервных. Я, во всяком случае, смотреть на такое не смог и занялся более насущным, спустился в овраг и побежал к основной группе пленников.
Забитые в колодки мужчины и женщины сидели кучками, и пытались понять, что происходит. Люди были так измучены, что на сильные эмоции их просто не хватало. Когда я добежал до толпы, только несколько человек поднялось с земли.
— Чего там? — спросил какой-то мужик, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что происходит в клубке из сарафанов и криков.
— Казаков бьют, — коротко спросил я. — Гривов здесь?
— Где-то там, — кивнул он, — Кто их бьет-то?
— Ваши девки, — ответил я, направляясь на розыски приятеля.
Пленных был много, едва ли не четыреста человек. Наверное, все население деревни Коровино, а может быть и не только его.
— Гривов, — крикнул я, — отзовись!
В одной из групп поднялся человек, в котором я не без труда узнал своего знакомого. С того времени, что мы не виделись, он сильно похудел. Я пошел к нему, а он, стоял, покачиваясь, и пытался понять, кто его зовет.
— Здравствуй, Григорий, — сказал я.
— Никак ты, Алексей, — удивленно произнес он, щуря воспаленные красные глаза. — Вот кого не думал, не гадал увидеть!
— Я давно тебя разыскиваю…
— А как же казаки или ты с ними? — перебил он меня.
— Нет, я сам по себе, давай сниму с тебя колодки.
— Сними, окажи милость, я совсем в них дошел. Казаки-то где?
— Нас с товарищем в другом месте ловят, — ответил я, перерубая кожаные ремни, которыми были связаны деревянные части колодок. — Возьми нож и освобождай крестьян, а то казаки скоро могут вернуться.
Гривов кивнул и как человек неглупый и предприимчивый, тотчас взялся за дело. Я же, поспешил вернуться назад, посмотреть, как у нас обстоят дела с охранниками. Увы, сексуально продвинутым забавникам в тот день очень не повезло. Озверевшие от игрищ и глумления сельские девушки буквально разорвали их на куски. Я только мельком глянул, на кровавое месиво, в которое здоровых мужиков всего за несколько минут превратили нежные женские ручки, и полез вон из оврага.