— Экая ты стала крикливая, Маланья Никитична, и как встарь, все конфузничаешь! Это негоже после того, что промеж нас было! — сообщил приглушенным грудями и рубашкой голосом охальник, после чего задрал юбку и звонко шлепнул мою наперсницу по широкому заду.
Маланья Никитична растерялась, попыталась вырваться из рук странного поклонника и, наконец, рассердилась:
— Отпусти ты меня, ирод, я знать тебя не знаю! Нашел, что вспоминать! Это когда было! С тех пор сто лет прошло!
— А, вспомнила-таки, греховодница! — обрадовался гость. — А это еще что за девушка?
— Не твоего ума дело, — сердито ответила она, оправляя сзади задранную баловником рубаху. — Пришел незваный, так веди себя по-людски!
— Ну вот, разве так нужно встречать дорогого гостя?! — закричал рыжий и забегал по комнате с такой скоростью, что нам оставалось только следить за ним взглядами. — Ни тебе радости, ничего! — возмущенно выкрикивал он. — Забыла, подруга, как в сказках говорится: сперва напои, накорми, потом спать уложи, а потом уже вели слово молвить!
— Я тебя уложу! Ишь ты какой, спать его положи! Надо же, о чем размечтался! Я уже не та, что встарь, я теперь себя блюду!
— Знаем, как вы себя здесь блюдете! — воскликнул он и опять одной рукой обхватил Маланью Никитичну ниже талии, а другой принялся щекотать подмышками.
— Да отпусти ты меня, Христа ради! — закричала старуха, пытаясь оттолкнуть юркого нахала. — Алевтинушка помоги мне его отодрать, гляди, что этот паршивец делает!
— Так значит, девушку Алевтинкой зовут?! — непонятно чему обрадовался гость, бросил баловаться со старухиной юбкой, кинулся ко мне и сорвал с меня одеяло.
— Эй, там, кто-нибудь! Помогите! — закричала старуха и бросилась за помощью к караульным.
Лишь только она скрылась за дверью, гость успокоился и, лихо подмигнув, спросил:
— Мой ножичек узнала?
Теперь у меня не осталось никаких сомнений, кто он такой.
— Узнала, — ответила я. — Спасибо тебе за помощь!
— Пустое, — махнул рукой Евстигней. — Пока тебе никакая опасность не угрожает. Но дело не кончилось. Я пришел тебя предупредить, что скоро сюда придет один человек, твой хороший знакомый. Смотри, не выдай ни его, ни себя. Помни, что Маланью приставили за тобой присматривать.
— Знаю, — ответила я. — А что это за человек?
— Скоро сама узнаешь. Ну, все, я полюбовался тобой, пора и честь знать, а то, как бы моя давняя подруга шума не наделала!
— Ты ее правда знаешь? — спросила я, когда он уже выходил из комнаты.
— Первый раз вижу, — засмеялся Евстигней.
Спустя минуту, после того как он исчез, в комнату влетела старуха и растеряно оглядываясь, спросила:
— Где греховодник?
— Ушел вслед за тобой, — ответила я, закрываясь одеялом.
— Ну и слава богу. А то караульных нет, все еще спят, кругом ни души, так что не знаешь, у кого просить помощи. И откуда только этот прыщ взялся!
— А я подумала, что вы с ним хорошо знакомы, — удивившись, невинным голосом сказала я.
Старуха смутилась и, отведя взгляд, ответила:
— Может, когда и были знакомы. Разве всех упомнишь. Вроде, был у меня такой маленький. Только, я уж и думать о нем забыла. Точно он, шельмец! — неожиданно развеселилась она. — И ведь, сколько лет прошло, а все такой же. С ним свяжись, отбиваться устанешь! А вот имени его уже не помню, — грустно договорила она. — Ну что, одеваться будем, а то опять, гляди, этот вернется!
Обсуждая странный случай, мы оделись и теперь ждали, когда принесут завтрак. Надо сказать, что после моего знакомства с графом Паленом, кормить нас стали много лучше. Не знаю, какие разделения по знатности обитателей Зимнего дворца существовали на кухне, но простой стол разительно отличался от господского.
Предупреждение Евстигнея меня взволновало. Слишком мало было у меня знакомых, заинтересованных в моей судьбе, чтобы догадаться, кто это может быть. Сначала я подумала, что меня собрался навестить Татищев, но он, даже если уже вернулся в столицу, вряд ли рискнет афишировать наше близкое знакомство. Оставался муж. Однако я и думать не могла, что он сможет без единого документа добраться до Петербурга, да еще и пробраться в Зимний дворец.
Я глубоко задумалась, и моя отрешенная физиономия встревожила наперсницу.
— Никак ты, Алевтинушка, чем заболела? — спросила она, внимательно ко мне присматриваясь.
— Не, ничего, я вполне здорова, — ответила я, — просто мне скучно.
— В карты иди поиграй, нынче на посту Сабанеев, он большой дока по ломберу.
Словно услышав ее слова, в дверь постучал кто-то из караульных.
— Вот и он, легок на помине, — засмеялась старуха. — Входи уж, мы одетые!
Однако в комнату заглянул не Сабанеев, а его напарник сержант Пестриков.
— Алевтина Сергеевна, составим партейку? Мы с Сережей, как всегда, без третьего.
— Спасибо, Василий Ефграфович, но нынче никак не могу, что-то голова болит, — отказалась я.
— Жаль, но ничего, позовем еще кого-нибудь, а вы поскорей выздоравливайте, — сказал он, притворяя дверь.
— Погоди, господин сержант, — остановила его старуха, — вы зачем, нас не спросясь, сюда маленького впустили?
— Какого еще маленького? — удивился Пестриков. — Ты, мать, видно, что во сне увидела. К вам никто не входил.
— Как это не входил? — воскликнула она. — Да я сама…
Договорить она не успела, нетерпеливый сержант уже закрыл дверь.
— Нет, ты посмотри, Алевтинушка, что он говорит?! — возмутилась Маланья Никитична. — К нам никто не входил! Сами с поста ушли, а теперь из меня дуру делают!
Получив новую тему для разговора, моя болтливая напарница взялась костерить дворян, плохо несущих службу, а я присела в кресло и вернулась думами к недавнему прошлому. Мне так захотелось хотя бы мельком увидеть мужа, что на глаза навернулись слезы. Все недавние легкие увлечения показались незначительными и пошлыми. Даже наша нежная дружба с Мишей Воронцовым перестала волновать сердце.
Однако долго побыть в задумчивости мне не дала моя старуха.
— Что это они еще удумали! — сердито сказала она, прекратив свои сетования. — Ну что за жизнь, нет ни минуты покоя!
Я не поняла, о чем она говорит, и спросила, что случилось.
— Трубочисты пришли. Ну что у нас за бестолковый народ, среди лета печи чистят!
Меня это сообщение никак не заинтересовало. Я ждала совсем иного гостя. В соседней комнате что-то с грохотом упало, и зазвучали сердитые голоса. Маланья опять взялась ругать всех, кто приходил на ум, а я начала вспоминать своего Алешу. За время нашей вынужденной разлуки я от него немного отвыкла, но теперь с нежностью вспоминала наши романтические отношения и страстные ночи.