— Тогда совсем другое дело, — иронично улыбнулась я, — выходит мне, не имеющий вообще никакого происхождения с вами никак нельзя ровняться!
— Ну зачем вы так, Алевтина Сергеевна! — обиделся Воронцов и на время оставил меня в покое.
Я опять вернулась мыслями к Палену. Стать Российской императрицей, думаю, лестно любой девушке. Тогда хотя бы появляется надежда решить главный женский вопрос с одеждой. Однако ввергать огромную страну в смуту и междоусобицы, даже ради такой благой и благородной цели, как модные туалеты, мне не хотелось. К тому же совсем не нравилась перспектива делиться властью с безродным шведом. В конце концов, нам нужно учиться как-то управлять своей страной и без участия варягов!
— Алекс, но почему вы так жестоки! — прервал мои монархические раздумья Воронцов, которому надоело попусту слоняться по комнатам. — Мы ведь ночью идем к Щербатовой, так что же попусту терять время!
— Миша, вы только и думаете о глупостях! — сердито сказала я. — А вдруг к нам кто-нибудь придет?
— Так кому приходить?! — горячо заговорил он, стараясь казаться убедительным. — Павел вас уже видел, Палена во дворце нет.
— А следователь? Он с того раза еще и не показывался! — нашла я хоть какой-то довод держать его в узде.
— Если вы наденете свое муслиновое платье, которое вам так идет, тогда вам незачем будет и раздеваться! — сладострастно щурясь, посоветовал он.
Отчасти я его понимала. Развлечься нам было совершенно нечем. Переживать по поводу Российской короны мне прискучило, но и легко уступать Мишиным уговорам не хотелось.
— Миша, неужели, кроме этого вас ничего не интересует? — строго спросила я.
— Почему же, конечно, интересует, — тяжело вздохнув, ответил он, — я люблю геометрию и астрономию. Вам что, рассказывать о геометрии Евклида?
— Лучше расскажите о Луне, — вздохнув, сказала я.
— Так чего о ней рассказывать, — тоже вздохнул он. — Луна она и есть луна. Среднее расстояние ее от Земли равно 60,27 экваториальным радиусам Земли.
Сообщив эти полезные сведенья, он с таким вожделением уставился на мою грудь, что мне стало за него просто неловко.
— Вот видите, значит, нам есть о чем поговорить, — лукаво сказала я. — Так что там еще известно о Луне?
— Много чего известно, — угрюмо сообщил он, садясь рядом со мной на диван. — Ну, пожалуйста, только один поцелуй!
— Нет, никаких поцелуев! — твердо сказала я и отстранилась от него на безопасное расстояние.
Мне и самой хотелось, чтобы он меня поцеловал, и не один раз. Но, не знаю почему, вдруг появилось упрямство, с которым я уже не могла совладать. Миша, вместо того чтобы оставить меня на время в покое, начал настаивать и совсем все испортил. Хорошо хоть наше утомительное инкогнито было нарушено Огинским и князем-сержантом с обещанной одеждой. Настроение у меня тотчас улучшилось, и я бросилась в свою комнату к зеркалу примерять Преображенский мундир.
Не могу не сказать правды, мужская одежда оказалась много неудобнее женской. Она везде жмет, и к тому же у нее масса лишних дурацких пуговиц и застежек. Однако когда я оделась в сержантский мундир, и спрятала волосы под париком, то превратилась в очаровательного, стройного мальчика-солдата.
Воронцова, изнывавшего от нетерпения за закрытой дверью, я, наконец, допустила для лицезрения достигнутого результата, и он был сражен наповал. Мы так развеселились, что еще долго дурачились, отдавая друг другу честь, и производили артикулы с воображаемым ружьем. Скоро мне так понравилось ходить в военном мундире, что я никак не хотела его снимать, хотя благоразумие требовало обратного.
День между тем кончался, и за окном начались призрачные Петербургские сумерки. Отправиться к тетке Воронцова, вдове известного историка, было решено ближе к полуночи, когда совсем стемнеет. Военная форма должна была послужить нам пропуском для прохода по городу. По указу императора в десять часов вечера наступал комендантский час, и всем жителям столицы к этому времени нужно было ложиться спать.
Из осторожности, на случай, если вдруг придет граф Пален, я переоделась в свое платье, чем не преминул воспользоваться мой ненасытный астроном и геометр. Впрочем, я была на него за это не в большой претензии. Почему-то в отношениях с Мишей, вопросы морали и греха меня волновали много меньше, чем раньше в тех же ситуациях с будущим мужем. Думаю, тому причиной было то, что отношения с мальчишкой я не рассматривала, как серьезные и потому относилась к ним больше как к дружеским, чем к любовным.
Когда Миша, наконец, добился своего, он был счастлив и радовался этой малости как ребенок. Меня его мальчишеский восторг обладания женщиной смешил, к тому же я старалась казаться веселой и беззаботной, хотя наш предстоящий побег из дворца меня немного тревожил. Если он обнаружится, неминуемо испортятся наши отношения с Паленом и царем, чего мне не хотелось. К тому же неизвестные противники вполне могли воспользоваться моментом и, наконец, свести со мной счеты. Миша меня убеждал в безопасности нашей экспедиции, говорил, что сможет меня защитить, но тревога все равно не проходила. Я уже слишком привыкла к спокойной дворцовой жизни и боялась похода в неизвестность.
— Пожалуй, пора выходить, — сказал Воронцов когда, наконец, стемнело. — Я не смог снестись с Ольгой Романовной, — так звали его двоюродную тетку княгиню Щербатову, — и предупредить о нашем приходе, неловко будить ее среди ночи.
— Может быть, тогда не стоит к ней идти? — робко предложила я. — Как-нибудь обойдусь. Чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь.
— Сегодняшний день в Зимнем дворце дежурит наша рота, и я не знаю, когда еще представится такая возможность. Ничего, придем без приглашения, старушка ко мне благоволит, и думаю, не рассердится.
— Все-таки мне как-то боязно, ночью, в незнакомом городе…
— Я ведь вам говорил, что Щербатова живет недалеко, на Невском проспекте. Мы дойдем за пять минут!
— Раньше вы говорили, что за десять, — напомнила я.
Миша только засмеялся и подтолкнул меня в спальню переодеваться. Я подумала и решила не противиться. Все равно мне нужно было узнать тайну Иоанна Антоновича, и чем быстрее, тем лучше.
Не успела я переодеться, как в дверь условным стуком постучал Огинский. Он должен был вывести нас через караулы из дворца и сопровождать до дома княгини.
— Входи, Саша, — пригласил его Воронцов, — Алевтина Сергеевна через минуту будет готова.
Когда я вернулась в первую комнату, приятели о чем-то шушукались и смеялись. Я сначала подумала, что они обсуждают меня и наши с Мишей отношения, но оказалось, что разговор товарищи ведут о своем сослуживце, проигравшим на днях в карты изрядное имение.
— Вам бы за тот стол, — улыбнулся мне Огинский, — непременно встали бы из-за него богатой женщиной.
Меня сторонний разговор успокоил больше, чем уговоры. Было видно, что молодые люди ничуть не трусят и относятся к выходу в город как к обыденности.