Ольга Романовна в утреннем салопе сидела на низком диване возле открытого окна. Увидев меня, она просияла и встала навстречу. Меня это немного удивило. Радоваться ей было особенно не с чего.
— Доброе утро, Сашенька, — сказала она, ласково заглядывая в глаза, — надеюсь, вы хорошо спали?
— Отменно, — ответив на ее улыбку, сказала я, — проснулась только от пушки.
В мыслях Щербатовой были только «мед и елей» и я по ним никак не могла понять, разоблачена ли и как она относится к тому, что я совсем не мужчина.
— Я уже приказала приготовить вам завтрак, — проворковала княгиня. — А пока не присядете ли подле меня, нам нужно поговорить.
Я опустилась на диван, Ольга Романовна устроилась рядом. Теперь следовало ожидать начала выяснения отношений, но она заговорила совсем о другом.
— Миша утром с курьером прислал записку. У него все, кажется, обошлось, но он беспокоится о вас. Я взяла на себя смелость передать ему на словах, что у вас тоже все хорошо. Вы, правда, всем удовлетворены или я чрезмерно самоуверенна?
— Спасибо, конечно, мне у вас очень хорошо, — немного оторопев от такой тонкой деликатности ответила я.
— Правда, Саша?! Вы действительно так думаете? — спросила она и взяла меня за руку.
Теперь пришла пора теряться мне. Я не понимала, что происходит, и подумала, не было ли ночью между нами чего-то такого, что сделало ее такой счастливой и ласковой. Неужели с нами сыграло дурную шутку Алешино подсознание и я в полусне ее… Какой стыд! Если это так, то моей вины в том не должно быть, я вообще не помнила, что делала ночью.
— Да конечно, мне с вами приятно, — вяло ответила я.
— Я так вчера смутилась, когда вы попросили меня лечь с вами, — тихо сказала хозяйка, лаская мои пальцы, — это было так неожиданно, что я не смогла вам отказать.
По поводу неожиданности моего предложения мне было, что ей сказать, но, оказавшись в роли мужчины, я вынуждена была быть джентльменом и промолчала.
— Нынче утром я много думала о том, что было между нами, — продолжила она, — я понимаю, разница в возрасте делает наши отношения недолговечными…
Да скажи ты, наконец, что такого между нами было?! — едва не вскрикнула я, но вместо этого произнесла неожиданно всплывшую в памяти фразу:
— Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны!
— Это вы совершенно правильно заметили, — грустно согласилась княгиня, — однако есть и определенные рамки. Да и что скажут в свете о таком мезальянсе! Я взрослая женщина, вдова известного ученого, а вы пока никому не известный молодой человек.
Я уже окончательно перестала понимать, к чему клонит Ольга Романовна. На объяснение в любви ее слова не походили, а о чем ином, кроме нее, может говорить влюбленная женщина, я не могла представить. Мне осталось слушать и отвечать по обстоятельствам.
— И что с того? — осторожно спросила я.
— Я боюсь разбить ваше сердце, я уже немного знаю вас, вы так чувствительны и ранимы…
— Говорите все как есть, лучше горькая правда, чем сладкая ложь, — попросила я, окончательно потеряв представление, что между нами происходит. — Как-нибудь выдержу…
— Право? А если я разобью вам сердце, вы на меня не обидитесь, не проклянете?
— Помилуйте, Ольга Романовна, с чего мне вас проклинать! — нетерпеливо воскликнула я.
— Я только хотела сказать, если вы надеетесь, — она замолчала не в силах произнести какие-то, вероятно, роковые для меня слова, и вдруг выдохнула на одним дыхании. — Саша, я никогда не стану вашей женой!
— Кем? — переспросила я. — Моей женой?!
Кажется, до нее дошло, что произошла какая-то ошибка, и она уже не так уверено, добавила:
— Я не собираюсь ни за кого выходить замуж!
— Как и я жениться, — в тон ей сказала я.
— Правда? Значит, вы на меня не обиделись?
— Помилуйте, с чего бы? Нам с вами так хорошо было вместе, — добавила я, надеюсь, что дальше тему будет развивать она и, наконец, я смогу узнать, что побудило ее делать такие странные заявления.
Однако Щербатова, видимо, из скромности ничего о наших ночных подвигах не сказала, лишь прошептала:
— Да, все было божественно! Я навсегда запомню эту ночь!
Господи, да что я такого с ней сделала! Или эта бедная женщина вообще не знает, как нужно провести ночь, чтобы она навсегда осталась в памяти!
Разговор завершить не удалось, дневной слуга, в этот раз статный молодой парень в строгом сюртуке и белоснежных перчатках, пригласил нас перейти в столовую. Там мы сели за стол, и я тотчас набросилась на еду. Княгиня почти не ела, довольствовалась наблюдением за мной. Насытившись, я пыталась возобновить прерванный разговор, но Щербатова от него уходила, заменяя его недомолвками, нежными взглядами, тайными, хотя мы были вдвоем, прикосновениями кончиков пальцев. Все это начало меня раздражать.
— Миша не написал, когда придет? — спросила я, убирая от нее свою руку.
— Ах, Сашенька, что нам теперь Миша! — нежно прошептала княгиня.
— Вам понятно, ничего, но мне нужно знать, как поступать дальше. А это во многом зависит и от него, — сказала я, уклоняясь от любовной игры.
— Разве вам плохо здесь, со мной? — томно спросила она.
Неужели мы, бабы, такие же дуры? — подумала я, а вслух сказала:
— Пожалуй, мне не стоит вас компрометировать, вдруг в свете подумают, что у вас молодой любовник!
— Ах, Саша, как вы еще молоды и наивны, любовник не муж, я уверена, большинство дам будет мне завидовать! — засмеявшись, ответила она.
Наш разговор постепенно становился фривольным, хотя княгиня тщательно следила за тем, чтобы не переступать дозволенных в свете границ. Мне болтать с ней на любовные темы было скучновато, и я постаралась перевести его на Российскую историю, ради которой я и оказалась здесь.
— Вы вчера говорили, что хорошо знакомы с Николаем Михайловичем? — увернувшись от очередного интимного намека, спросила я.
— С Карамзиным? Не то, что мы близки, но изрядно знакомы, он приходит сюда изучать работы и архив моего покойного мужа, кажется, сам собирается писать историю.
— А с ним никак нельзя встретиться? — спросила я, посчитав, что будущий автор «Истории государства Российского», как никто другой сможет ответить на мои вопросы.
— Право не знаю, он приходит, когда вздумает. Николай Михайлович постоянно живет в Москве, а здесь бывает лишь наездами.
— А сейчас он где? — нетерпеливо спросила я.
Ольга Романовна пожала плечами:
— Право не знаю. Да что вам за нужда торопиться, поживите у меня, как он приедет в Петербург, то непременно ко мне заглянет, тогда с ним и увидитесь. Или я вам уже надоела?