— Хочешь, я царевну попрошу дать тебе примерить ее наряды?
— Правда? Неужто попросишь? А она даст? Поди, не осмелится, со мной тягаться побоится…
В этот момент в светлицу вернулся переодевшийся царь. Девушку подбросило словно пружиной. Она встала в изогнутую соблазнительную позу, картинно подперла бок рукой и бросила на монарха такой пламенный взгляд, что тот удивленно поднял брови.
— Можешь пойти переодеться, — сказал он Федору и кивнул на комнату, из которой вышел.
Тот, открыв рот, испуганно смотрел на царя, опять впадая в ступор.
— Иди, что ли, ирод! — подтолкнула его Маруся. — Не слышал, что сам великий государь велит!
Федор шустро исчез за дверями, а девушка вперила в Годунова такой откровенно зовущий взгляд, что бедный девственник смутился и поспешил выйти из комнаты.
— Чего это он? — шепотом спросила Маруся.
— Думаю, что влюбился в тебя с первого взгляда.
— Правду говоришь или шутишь? — быстро спросила она, цепким взглядом ища в моем лице насмешку.
— Конечно, шучу, — совершенно серьезно ответил я, — откуда же мне знать, нравишься ты ему или нет.
— Да, правда, — задумчиво сказала она. — А цари на простых девушках женятся или только на боярышнях?
— От девушки зависит. Если у нее нога не сухая и внизу ничего не подложено, то женятся.
— Это у кого подложено! Не веришь, сам потрогай! — предложила Маруся.
— Мне-то, зачем тебя трогать, я же не царь. Вот он пусть и трогает, если ему нужно.
— И пусть! Мне скрывать нечего!
К сожалению, этот содержательный разговор так ничем и не кончился. К нам присоединился переодевшийся в свое прежнее платье жених и с пальпацией девичьего организма пришлось погодить.
— Пойдемте, я вас провожу, — сказал я.
— А царь к нам больше не выйдет? — с волнением спросила красавица.
— Нет, он пошел державой управлять. Это надолго.
Я подвязал щеку Федора платком, и мы беспрепятственно вышли из царских покоев. Необычный визит оказался не пропущен вниманием двора. В сенях на нас устремились любопытные и тревожные глаза. Маруся, кажется, и здесь, перед вельможами, захотела показать себя. Однако я не дал ей такой возможности, крепко взял за руку и скорым шагом вывел наружу.
— Нам завтра приходить? — спросила она, когда мы распрощались.
— Непременно, думаю, что я смогу уговорить царевну дать тебе примерить ее наряды.
Все мои дальнейшие планы на этот день внезапно изменило странное предложение. Не успели мы расстаться с гостями Гончарной слободы, как ко мне подошел ладно скроенный, изящно одетый молодой человек, видимо, слегка голубоватого окраса и, обворожительно улыбнувшись, пригласил меня пойти с ним на патриарший двор. Я сразу же решил, что пригласил меня не кто иной, как первый русский патриарх Иов, как я слышал, человек святой жизни и твердых принципов, потому сразу же, не выясняя подробностей, направился вслед за посланцем.
Располагался патриарший двор за Успенским собором в длинном изогнутом серпом здании. Молодой человек подвел меня к дубовым, отделанным чеканным металлом дверям. Мы вошли в небольшие сени в правом крыле здания. Там на скамье сидели два стрельца в синих кафтанах, при нашем появлении они встали. Мой проводник махнул им рукой, и они послушно опустились на свою скамью.
— Погоди здесь, — попросил он и прошел в низкую арочную дверь внутрь помещения.
Я подождал его несколько минут. Красавчик все не возвращался, и тогда я сел на скамью напротив стрельцов. Знакомых у меня в синем стрелецком полку не было, только что покойный сотник Блудов, но он был не самой лучшей рекомендацией, поэтому в разговор с ними я не вступил. Ждать пришлось долго, более получаса, и самое смешное, неизвестно что. Когда я уже начал терять терпение, внутренняя дверь скрипнула и посыльный так же, как и раньше, очаровательно улыбаясь, пригласил меня войти.
Как почти все помещения этой эпохи, комната, в которую я попал, была небольшая, с малюсенькими, закрытыми толстыми решетками оконцам. На скамье с высокой резной спинкой рядком сидели три мужчины почтенного возраста, одетые в светские одежды. Лица показались смутно знакомыми, кажется, я уже видел их в Боярской думе. Патриарха или священников здесь не было. Я, оставаясь при входе, низко поклонился. «Триумвират», не вставая со скамьи, покивал мне головами. Это говорило о том, что на лавке сидят весьма важные персоны. Впрочем, я в этом и не сомневался.
Судя по тому, что в комнату вела одна дверь, через которую я сюда вошел, все то время, что меня заставили дожидаться в сенях, эти джентльмены провели здесь, видимо, давая клиенту время созреть до осознания собственного ничтожества. Далее меня вновь унизили, оставив стоять в дверях, не предлагая ни пройти в комнату, ни сесть на свободную лавку. Конечно, то, что я стою перед великими мужами, находиться в присутствии которых простому смертному великая честь и счастье, сомневаться не приходилось. По-хорошему бы, мне следовало это прочувствовать и, по национальной традиции попресмыкаться перед начальством. Моя беда была в том, что я мог только предполагать, что это какие-то большие и знатные бояре, до которых мне, в сущности, не было никакого дела. Питому никакой особой радости от их лицезрения и сопричастности с сильными мира сего, я не испытал. Меня молча рассматривали, и больше ничего не происходило.
Возможно, хорошо воспитанный человек и потерпел бы, дожидаясь, когда важные господа сочтут возможным ему что-нибудь сказать, но у меня всегда были большие проблемы с хорошим воспитанием, потому я не стал дожидаться благосклонного внимания и сам задал троице прямой вопрос:
— И долго вы собираетесь на меня таращиться?
Уже смыкая уста, я понял, как оказался груб и невоспитан, почтенные мужи теперь уже в прямом смысле вытаращились на меня. Эта пауза у них получилась не запланированная, а вынужденная.
— Ты кто такой?! — наконец нашелся, что спросить, солидного вида муж с высокомерным выражением лица и объемным животом.
— А ты кто такой? — в свою очередь поинтересовался я.
— Я?! — буквально вскричал он, потом совершенно искренне удивился. — Ты что, меня не знаешь?!
— А что, разве нас знакомили? Я не припомню.
Господи, сколько на свете существует людей, которые, добросовестно заблуждаясь, считают себя всенародно известными, почитаемыми, а то и любимыми!
— Ты, наверное, чужестранец, если не знаешь, кто мы, — мягко сказал красивый мужчина с правильными чертами лица, великолепной лепки породистым носом и ласковым выражением глаз. — В Москве нас знает каждый. А вот с тобой мы пока не знакомы.
Я еще не справился с раздражением и не менее резко, чем раньше, спросил:
— Вы что, пригласили меня прийти для того, чтобы узнать, кто я такой?