— Заждались? — вернувшись, весело спросила она, одаривая нас очаровательными улыбками.
— Нет, ничего, ты недолго, — подобострастно ответил Ваня.
— Едем! — теперь уже утвердительно сказала она и первой тронула лошадь.
Оказалось, что даже формальное лидерство перешло в ее слабые нежные ручки. Однако Наташа не учла одной мелочи. Мой донец никому не позволял скакать впереди себя. Он тотчас обошел Зорьку и занял свое законное место. Не знаю, как это восприняла наездница, мне больше ее видно не было, а злорадно оглядываться я не стал.
До городских ворот мы добрались безо всяких задержек. Время было самое разъезжее, около восьми часов утра, и не приходилось объезжать улицы, перекрытые рогатками, как это часто случалось в неурочные часы. Стрельцы выпустили нас из города беспрепятственно. Их больше интересовали приезжающие, а не отъезжающие.
На свежем воздухе мне немного полегчало. Обруч, с утра опоясавший голову, ослабел, и я даже начал получать удовольствия от быстрой езды. Наши кони шли хорошей рысью, так что скоро мы оказались далеко за городом.
Об остановке на обед в известном Наталье трактире разговора больше не заходило, и я, уехав из дома без завтрака, начал чувствовать голод.
— Наташа, надо бы остановится, поесть, — сказал я, придерживая донца, когда мы въехали в какое-то большое село с трехкупольной церковью.
— Потерпи немного, скоро доедем! — весело крикнула она, пришпорила Зорьку и ускакала вперед.
Я догнал ее, и мы поехали рядом.
Как бы ни уверена была Требухина, что ее отец умер, без подготовки соваться в осиное гнездо я не хотел.
— Наташа, давай сначала остановимся в соседнем селе и все разузнаем, — предложил я.
— Зачем?
— Если ты ошиблась…
— А с чего ты решил, что я ошиблась? — удивилась она.
— Тебе что, мало было просидеть ночь в подполе? — вопросом на вопрос ответил я, не собираясь затевать диспут о ее способностях к предвиденью.
— Подумаешь! Если бы не захотела, то и не сидела бы, — ответила она, почему-то отвернувшись в сторону. — Как-то я ведь жила до встречи с тобой!
Ответить на это мне было нечего. Получилось, что я без спроса вмешался в ее личную жизнь и оказал ей непрошеную услугу.
— Извини, не знал, — после долгой паузы единственное, что нашел сказать я.
— Ничего, что было, то прошло, — примирительно откликнулась девушка.
Дальше мы ехали молча. Естественно, мое настроение заметно ухудшилось. Думаю, что у любого нормального человека тут же возникла к любимой масса вопросов. Появились они и у меня. Однако для проникновенного разговора момент был не самый подходящий, лошади шли приличной рысью, и между нами было метра два дистанции. Однако я все-таки попытался резюмировать ее странное высказывание:
— Если тебе не нужна моя помощь, то будет лучше, если к себе домой ты поедешь одна.
— Как это одна? — удивилась Наташа.
Она подъехала ближе, и теперь мы скакали, можно сказать, ноздря в ноздрю. Девушка смотрела на меня с удивлением, как будто я ляпнул невероятную глупость.
— Я провожу тебя до вашего имения и вернусь в Москву. Если ты уверена, что тебе ничего не грозит, то справишься и сама.
— Нет, мы должны приехать туда вместе, — уверенно, как о деле решенном, сказала она и вернулась на старую позицию в двух метрах от меня.
— Зачем? — задал я вполне резонный с моей точки зрения вопрос.
— Мне может понадобиться твоя помощь, — пришпоривая лошадь, крикнула она и вырвалась вперед.
Мне делалось все интересней жить. Пока я не мог понять, какую игру она ведет, но что с Наташей не все так просто, было уже понятно. Вчера и сегодня она, как могла, боролась за лидерство и всеми доступными средствами пыталась меня подмять под себя и заставить подчиняться.
Другое дело, что в отношениях со мной возможности у нее были ограничены, и для успешного воспитания явно недоставало времени. Вот если бы я был в нее безумно влюблен, и она шажок за шажком, как это делают многие женщины, загоняла мужа под свой каблук, так, чтобы он этого и не почувствовал. Вырабатывала у меня, так сказать, динамический стереотип поведения, когда носить в зубах поноску и четко выполнять команды делается естественным, привычным мужским состоянием.
Моему донцу опять не понравилось, что кобыла его все время обгоняет, и он легко поравнялся с Зорькой.
— Ты как знаешь, а я, пока не разберусь, что там у вас происходит, в ваше имение не поеду! — крикнул я и ускакал вперед, оставив Наталью размышлять над горькой женской долей.
Впереди показалось небольшое село с низенькой церквушкой. Я остановился возле избы со знаком трактира и соскочил с коня. Следом подъехала Наталья, за ней Ваня. Он всю дорогу упорно держался позади, видимо, чтобы не встревать в хозяйские распри.
— Туда не пойдем, там не чисто! — крикнула Наталья. — Поехали дальше!
Однако я не послушался, привязал лошадь к коновязи и, не оглядываясь, пошел в трактир. Теперь в трудном положении оказалась она. Наталье нужно было или оставаться в седле и ждать, когда я соизволю выйти, или уехать, или идти следом.
Трактир, тут она была права, и правда оказался грязным, с роем мух, гудящих под низким закопченным до антрацитового цвета потолком. Впрочем, другие постоялые дворы, как правило, особенно от него не отличались. В зале обедало несколько возчиков в крестьянском платье, и явление человека в дорогом шлеме и кольчуге обратило на себя общее внимание. Я выбрал место недалеко от дверей, где воздух был не такой спертый, сел и подозвал хозяина.
Разносолами тут не потчевали. Я заказал сбитень, народное горячее питье, приготовляемое из меда и пряностей, и пирог с капустой.
Пока хозяин выполнял заказ, в зал вошли Наталья с Ваней. По всем правилам «межличностных отношений» девушка должна была надуться, сесть напротив меня и всем своим видом демонстрировать обиду безвинной жертвы.
Однако наша красавица повела себя совсем не так, как следовало. Правда, она села напротив меня, но с такой безоблачной улыбкой, как будто я только что выполнил ее самое сокровенное желание. Трактирщик уже нес кувшин со сбитнем, но как только увидел Наталью, почему-то бегом вернулся назад и скрылся из зала.
— Впереди есть хороший, чистый трактир, а тут всегда на полах мусор, — сказала девушка, оглядываясь по сторонам.
В этот момент в зал вернулся хозяин с другим, уже обливным керамическим кувшином и на полусогнутых, кланяясь и приседая, поставил питье на стол. На меня он больше не смотрел, буквально ел глазами Требухину.
— Извольте, боярышня, откушать пирога с куриными грудками, — сладким голосом проговорил он, — моя старуха специально испекла для дорогих гостей.
Кажется, Наталью здесь знали, потому вполне можно было узнать и о ее домашних делах.