Теперь предстояло решить, что делать дальше. Отправлять одних стрельцов с фальшивым крестьянином в Москву было нельзя — воспользуется их немощью и в лучшем случае ограбит, в худшем просто зарежет. Ехать же в город вместе с ними было опасно для меня. Нужно было выбирать что-нибудь половинчатое, потому я спросил ямщика:
— Есть здесь поблизости какое-нибудь поселение?
— Село Богородское, туда и еду, — кивнул он на дорогу.
— Отвезешь нас туда? Далеко туда ехать?
— С версту, может, чуть больше.
— Помоги им сесть, — попросил я, по-прежнему не приближаясь к «крестьянину».
Он кивнул, и они вместе с Ваней усадили стрельцов в подводу.
— Сам-то тоже садись, — предложил ямщик, поглядывая на меня со скрытой насмешкой. Не знаю, что он думал по поводу такого странного поведения, но подстраиваться под его стиль я не собирался.
— Лошади тяжело будет, я лучше пойду пешком.
После того, как я напился воды, состояние значительно улучшилось. Голова больше не кружилась, и я чувствовал, как быстро возвращаются силы. Теперь я уже мог без опасения сесть в подводу, но менять решение было поздно, и мы с Ваней пошли следом. «Крестьянин» вскочил на облучок, скомандовал коняге: «но», та напряглась, и телега гулко застучала деревянными колесами по дороге.
На пешем ходу я окончательно пришел в себя. Ехали мы в обратном направлении и скоро оказались примерно в том месте, где мы с Ваней недавно свернули через поле в лес. Я уже подумал, не окажемся ли мы снова в имении воеводы, но «крестьянин» свернул на развилке в сторону, и, как только кончилось поле, невдалеке показалась колокольня сельской церкви. Получалось, что он не обманул, впереди действительно было село. Я пошел быстрее, догнал подводу и спросил у ямщика, есть ли в селе помещик.
— Не знаю, — ответил он, — я тут тоже в первый раз.
Село было огорожено невысоким тыном. Мы миновали открытые ворота и оказались на единственной улице, вдоль которой стояли сплошь бедные курные избы. Я остановил встречного мужика и спросил, есть ли здесь помещик.
— Был, да надысь помер, — ответил он, — угорел в избе. Езжайте лучше к попу.
Выбора не было, и мы поехали дальше к церкви. Она, как и все тут, была совсем бедная, рублена из бревен и ничем не украшена. Возле нее стояла изба чуть больше обычной крестьянской. Как только повозка остановилась возле поповских ворот, из них вышел старый человек в подряснике и скуфейке. Он осмотрел нашу странную компанию и осенил крестным знамением. Я первым подошел под благословение и облобызал у старика руку, потом спросил:
— Батюшка, у нас раненые, можно у вас остановиться?
— Стрельцы? — определил он, заглядывая в подводу, после чего без особого восторга пригласил. — Ладно, пусть заходят.
Общими усилиями мы транспортировали солдат в поповский дом и уложили на лавки. Я рассказал о лесном побоище, оставив за собой роль свидетеля и обычного прохожего. Что мы с Иваном делали на дороге, вопросов не возникло. Священник совместно со своей объемной матушкой занялись врачеванием ран, а мы с Ваней скромно сидели в горнице, рассчитывая хотя бы отдохнуть и поесть. Время шло к вечеру, а день у нас выдался весьма насыщенный событиями.
Когда стрельцов как-то благоустроили, священник обратил внимание и на нас.
— А вам помощь не нужна?
— Нет, с нами все в порядке, а вот в лесу остались убитые, нельзя ли послать за ними крестьян?
— Почему же не послать, послать, конечно, можно, только боюсь, никто ехать не согласится.
— Почему? — удивился я.
— Боятся, — кратко сказал он, — там нечисто.
— Что значит нечисто?
Он посмотрел на меня, как на идиота. Действительно, вопрос был слишком наивный. Кто бы кроме врага человеческого смог справится со стрельцами. Однако упомянуть имя «нечистого» батюшка не решился. Объяснил боязнь крестьян естественными причинами:
— Убивают там часто. Все как ты рассказал, топором по головам. А вот кто там разбойничает, никто не знает. Наши мужики в этот лес ни ногой. Туда уже с зимы никто не ходит.
Это становилось интересным.
— Может быть, разбойники? — предположил я.
Священник неопределенно пожал плечами. Эту тему он обсуждать не хотел. Матушка, полная женщина со скучающим выражением лица, сама начала накрывать стол. Мы с Ваней скромно сидели и ждали, когда нас пригласят. На сегодняшний день приключений с меня хватило, и я решил отложить все проблемы на завтра. Тем более что в этот момент в горницу вошла поповская дочка, и мы с оруженосцем уставились на нее во все глаза. Девушка была чудо как хороша: этакая сладкая, сахарно-белая панночка из гоголевского «Вия».
Спали в поповском доме все вместе в одной горнице. Раненым к ночи сделалось совсем худо, и мне пришлось самому заняться их лечением. Старик священник, его звали отец Петр, его моложавая жена матушка, Аграфена, и прекрасная отроковица Екатерина приняли посильное участие в благотворительной акции, после чего все, наконец, улеглись.
Как часто бывает при сильном утомлении, я долго не мог уснуть, слушал комариный писк и ломал голову над тем, как подступиться к лесным «нечистым». Судя по тому, что случилось со стрельцами, обитали там какие-то «Рембы» и просто так нарываться на удар сзади по голове, мне, само собой, никоим образом не хотелось. Мотив нападения на стрельцов был понятен, обычный грабеж, но методы и умение лесных разбойников удивляло. Никто из солдат не сумел оказать им сопротивления.
Утром стрельцам стало значительно лучше, сказалось мое экстрасенсорное лечение, однако вставать они еще не могли, лежали на своих лавках, с большим плотоядным интересом поглядывали на попадью с поповной и отпускали в их адрес весьма рискованные шутки. Такое внимание смущало женщин, а нас с Ваней напрягало. Меня по идейным и эстетическим соображениям, Ваню из ревности, он уже успел запасть на кукольно красивую Катю и смотрел на прекрасную поповну жалобными собачьими глазами.
Я пару раз намекнул воинам, чтобы они держали себя в рамках, если не хотят оказаться на улице. Отец Петр, вернувшись после заутрени, ходил по избе мрачнее тучи, и, видимо, уже жалел о своем гостеприимстве.
Однако стрельцы ни на священника, ни на меня не реагировали, видимо, считали себя в своем праве: я был тут чужой, а хозяин был стар и вряд ли мог сам защитить свою семью от посягательств расшалившихся мужиков. Кончилось тем, что матушка с дочерью убрались из собственной избы по добру, по здорову, а сам хозяин от греха подальше отправился в церковь. Как только он вышел, я сразу же решил показать, кто здесь будет командовать парадом, и напрямую сказал десятнику Васильичу:
— Еще раз скажете женщинам пакость или будете к ним приставать, отправитесь в лес к товарищам.
— Чего ты сказал! — возник десятник, садясь на лавке.