— Тсс!!! — Тихомиров кивнул на лестницу. — Кажется, идет кто-то…
Петрович быстро вскинул ружье, и Максим тоже последовал его примеру, но… Это оказались не чудовища — все та же цокающая каблучками девчонка.
Правда, в палату она на этот раз не пошла, дождавшись конца песни, заголосила с лестницы:
— Эй! Товарищи из второго отряда! Совесть-то у вас есть или как? Нам еще «Товарищ песню» репетировать.
— Все! — пристукнув по корпусу гитары ладонью, громко произнес Митяй. — Пойду отнесу.
— Давай… Мы пока карты раздадим.
* * *
В коридоре наконец появился Митяй — в джинсах и футболке с самодельной надписью «Led Zeppelin», с небрежно закинутой на плечо гитарой.
— Ну что? — Максим поудобнее перехватил ружье. — Пошли, что ли, следом? Как там, Петрович, поется-то? Мы красная кавалерия, и про нас… былинники плечистые ведут рассказ!
— Не плечистые, а речистые!
— А, какая разница? Сейчас главное — не промахнуться. Ты, Петрович, бери того, что слева, а я — правого. И — одновременно, на раз-два, ага?
— Понял, не дурак. Опа… что это тут, на полу? Тапочки, ремень… возьмем?
— Да зачем они?!
— Авось пригодятся…
И вот они, монстры, все так же сидят внизу, на лестнице, словно какие-нибудь бомжи на вокзале…
Завидев, а точнее, заслышав идущих, один из монстров лениво потянулся к копью… Не видя перед собой никого, юный художник беззаботно перепрыгивал через ступеньку… Летя прямо на острое лезвие!
Приладив на перилах ружье, Максим прицелился:
— Пора, Петрович… Р-раз-два!
Бабах!!!
Выстрелы грянули одновременно. Один из трехглазых, лишившись половины черепа, тут же завалился навзничь, второй тоже упал, схватившись за брюхо и глухо, со злобой, завыл. Зеленая, со странными переливчатыми искорками, кровь залила весь коридор…
— Добить бы надо, Петрович, — обернулся Макс.
А инженера и не нужно было подгонять, ловко перезарядив ружье он подошел ближе и, почти не целясь, снес трехглазому голову.
— Ну вот, всего-то и дел! И чего мы раньше-то тянули?
— Ага, раньше попробуй к ним подойди… Это они только сейчас подустали, расслабились…
— О боже! Что это?
Мальчишка, похоже, что-то заметил! Или пытался увидеть, вглядываясь… нет, не в монстров, в Олесю…
— Вы?
Увидел что ли? Но ведь не должен же! Впрочем, и монстры его поранить не должны были, а ведь, поди ж ты…
— Смотрите, смотрите, они оживают! — в ужасе закричала Олеся.
Максим глянул и обомлел: прямо на его глазах страшные раны чудовищ затягивались, обрастали мясом… вот уже появился череп, глаза…
— Вот это регенерация! — Покачав головой, Петрович всадил в оживающих гадов последний заряд и обернулся к Максу: — У тебя осталось, чем их угостить?
— Пара зарядов найдется, — успокоил молодой человек. — Но… на этом и все.
— Надолго ли их это задержит? — покачала головой девушка.
— Вот что! — Тихомиров решительно махнул рукой. — Берем мальчишку и сваливаем! И побыстрее… Не целую же ночь нам тут вот так стрелять. Да и заряды заканчиваются. Олеся! Поговори с парнем… Ну, гитару хоть у него возьми…
Девушка осторожно вяла гитару — подросток все так и стоял, застыв словно статуя. Действительно, что-то такое увидел? Или…
— Привет, Ренуар! Что не спишь?
— Ой… — Митяй мотнул головой и похлопал ресницами. — Это и в самом деле вы! Вы… вы как здесь?
— За тобой пришла, — на ходу импровизировала девушка. — Надо нарисовать кое-что… ну, в твоей манере, она мне очень понравилась… и моим друзьям.
— Спасибо, — польщенно улыбнулся художник и тут же замялся. — А что, прямо сейчас вот идти, ночью?
— Конечно, сейчас. — Олеся улыбнулась еще обворожительнее и загадочней. — Мои друзья уже утром уедут. Им так понравился мой портрет, вернее, твой портрет… тот, что ты написал у озера. Здорово! Нет, честное слово, здорово! Мои друзья так хотят с тобой познакомиться… Я им сказала, что попробую позвать… Ну пожалуйста, пошли, а?
— Ладно, — решился подросток. — Только сначала гитару отдам и…
— Я жду тебя на улице, у забора. — Девушка протянула гитару… и тут же исчезла. В глазах паренька, разумеется…
Ой, надо было видеть его лицо!
Впрочем, удивлялся он недолго — побежал куда-то прямо по коридору, заглянул в класс, вышел уже без гитары и, распахнув окно, сиганул в ночь.
Беглецы, как и договаривались, ждали его у забора.
— Здравствуйте! — широко улыбнувшись, Тихомиров вышел на свет фонаря (вот уж когда пригодились и тапочки, и ремень — парнишка их всех видел). — Это вы и есть тот самый художник?
Подросток сконфузился:
— Наверное, я…
— Прекрасно! Прекрасный потрет я имею в виду. А пейзажи вы не пишете?
— Почему же? Пишу. Только они у меня дома… в деревне.
— А в городе у вас есть где остановиться?
— Да есть, а что?
— Мы из Прибалтики, — вдохновенно врал Тихомиров. — Из тартуского музея… Может быть, приобретем несколько ваших работ… или вы напишете специально для нас несколько пейзажей в стиле Клода Моне или Писарро, знаете ли…
— Моне знаю… — Парнишка, похоже, совсем обалдел. — И что, в город надо ехать?
— Конечно, надо.
И в этот момент из распахнутого окна послышался жуткий вой! Ожили, сволочи… или — оживали…
— Причем прямо сейчас! Чем скорее, тем лучше. Идемте, идемте поскорее отсюда, молодой человек. Ночного автобуса здесь случайно нет?
— Нет…
— Ах, жаль, жаль… Как же нам уехать? А такси?
— Ну вы и скажете! Такси! Здесь вам не Прибалтика.
— Это уж точно, точно… А может быть, на попутках?
— Ночью? Смеетесь?
— Как же нам быть? Что же делать? Нам очень, очень надо уехать отсюда именно сегодня ночью, сейчас… ну и ты бы с нами рванул, разумеется. Пойми, такое раз в жизни бывает!
— Да я понимаю…
— Ну, Митенька, ну помоги нам, пожалуйста… — Олеся умоляюще сложила на груди руки и даже пустила слезу. — Пожалуйста…
— Ладно! — Парнишка, похоже, решился-таки. — Вы тут, на площади, ждите у остановки, а я рвану к озеру.
— А там что — стоянка такси? — пошутил Макс.
— Там мотоциклы. Ну, и их хозяева. Может быть, кто-нибудь довезет. Только до самого города — вряд ли, там ГАИ, а у них номеров нету.
— Да и черт с ними со всеми! Уж там как-нибудь и пешком дойдем.