– Вот и я так мыслю, – обрадовался Ведогаст. – Тем более их вождь – нашего племени.
– Ладно, вот закончим с покосом, в гости наведаемся. Тем более – звали.
– Звали, – жрец вздохнул, – как бы не пришлось им платить дань.
– Платить? – Тарх гордо вскинул глаза. – А вот с этим – посмотрим.
Близился вечер, светлый и теплый. Закончив работу, косцы бросились к реке – смыть трудовой пот и накопившуюся за день усталость. Снова послышались смех, шутки, песни:
Береза моя, березонька,
Береза моя белая,
Береза моя кудрявая…
Оранжевыми искорками заката зажглись по берегам костры, вкусно запахло ухою и печеной рыбой. Перекусив, те, кто постарше, тешились перед сном доброй беседой да присказками, молодежь же подалась на пожню – завели хоровод.
Далеко за лугом, в кустах у неглубокого овражка, притаилась стража, выставленная Тархом супротив лихих людей. Тех, кто совсем недавно угнал скот, расправившись с пастухами. Хоть и, судя по всему, разбойники невелики были числом, а все ж опасался старейшина: вдруг да вернутся? Как назло, и посланный на поиски злыдней отряд все никак не появлялся, хотя уж пора было, пора…
– Хорошо поют, – прислушавшись к доносившейся с пожни песне, улыбнулся Зарко. – Звонко.
– Да, – согласно кивнув, завистливо вздохнул Горшеня. – Ничего, завтра и наш черед придет.
Оба приятеля несли сейчас первую стражу – с вечера и до полуночи, затем их должны были сменить Настай с Витенем – оба соседних рода охраняли покосы вместе. Вокруг, на фоне белесовато-светлого неба, маячили черные вершины сосен, тихо журчал текущий по дну оврага ручей, где-то совсем рядом куковала кукушка.
– Хорошо! – Зарко устроился поудобнее, растянулся в траве, положив голову на плоский, нагревшийся за день камень. Прислушался – вроде все тихо. Не слышно, чтобы крался кто лесной чащей, не слыхать, чтобы ржали кони…
– Если они охотники, подкрадутся – и не услышишь, – тихо произнес Горшеня. – Куда нам, пахарям, до лесных людей.
Зарко кивнул. И в самом деле, их пришедшее с юга племя испокон веков пахало землю, охотились мало, в основном по зиме, и так прокорма хватало. Эх, кабы не враги…
– И как, интересно, мы этих вражин заметим? – не унимался Горшеня. – А вдруг они другим путем пройдут, за оврагом?
– А Кавдуй на что? – Зарко погладил здоровенного, привязанного к дереву пса – черного, с белыми пятнами. – Ишь, спокоен. Да и, знаешь, честно говоря, мне что-то не очень верится в то, что на нас кто-нибудь нападет. Больно уж нас здесь много. Одно дело – угнать с дальнего пастбища десяток коров, и совсем другое – напасть вот так, внаглую.
– Люди Волка способны на все, – с самым серьезным видом Горшеня повторил услышанные от кого-то слова.
– Да нет здесь их! Были бы – давно бы напали. И не пойдут они за нами в леса – зачем? Им и там хорошо, где мы… – Зарко замялся.
– Где мы когда-то жили, – грустным шепотом дополнил Горшеня. – Эх, вот бы собрать храбрых воинов, да вернуться, да отбить свои земли! А? Что скажешь?
Светозар усмехнулся:
– Скажу, что пустая затея! Тут не в храбрости дело. Просто народ Волка куда многочисленнее нашего.
– Да уж, – Горшеня вздохнул.
– Правда, сюда они вряд ли доберутся – слишком уж далеко, – Зарко тоже пересказал чью-то фразу и вдруг тихонько засмеялся.
– Ты чего?
– Ничего. Просто подумалось, Тарх тоже не очень-то верит в набег – иначе б не выставил в сторожу таких, как мы. Поставил бы опытных воинов.
– Ага, – скептически хохотнул Горшеня. – А кого тогда послать искать угнанный скот? Почти все опытные да умелые – там. Пока не вернулись.
– Наверное, не отыскали. – Зарко вдруг приложил палец к губам и прислушался. – Чу! Слышишь, вроде как идет кто-то!
Придвинув поближе рогатину, Горшеня поднес к губам висевший на шее рожок – подать сигнал, ежели вдруг чужие. Впрочем, какие чужие? Кавдуй, пес, вдруг замахал хвостищем, заскулил радостно.
– Да подожди. – Зарко положил руку приятелю на плечо. – Шаги-то – с пожни! Да и пес, вон…
– И правда…
Шаги быстро приближались, вот хрустнула ветка, зашуршали кусты… На всякий случай ребята вскинули рогатины…
– Эй, где вы тут? – раздался вдруг девичий голос. – Горшеня, Зарко!
– Заринка! – узнал Светозар дочку соседского старейшины Ведогаста.
Напарник надул губы:
– Вот еще, принесло. И чего ей хороводы не водится?
– Вот вы где… А я к вам с едой, – усаживаясь между стражами, девчонка засмеялась. – Наши рыбу пекли. Нате!
– Да мы не…
– Хотим, хотим! – облизнувшись, перебил приятеля Горшеня. – А кто не хочет, может не есть, – он пододвинул к себе завернутую в лопухи рыбу, – славная рыбка!
– Кушай и ты, Кавдуша. – Девушка ласково почесала собаку за ушами. – Хороший пес, хороший…
Юные стражи – как, впрочем, и пес – с удовольствием накинулись на угощение.
– Ну, ладно, не буду мешать, – немного посидев, спохватилась Заринка. – Побегу…
– Хороводиться будешь? – с грустью спросил ее Зарко.
– Нет. Наши уже спать ложатся.
– Да будет ночь спокойной.
– Да будет…
Светозару вдруг стало радостно. То ли оттого, что Заринка про него не забыла – ишь, принесла рыбу, а то ли оттого, что эта девчонка ни с кем сейчас не поет, не пляшет… без него, Зарко…
За спиной девушки качнулись кусты. Малина, смородина – их тут страсть как много. Жаль, не ягодное время…
Темная неслышная тень метнулась из заовражья, затаилась за можжевеловым кустом, всматриваясь в фигуры караульщиков недобрым взглядом… Ладно бы – только взглядом…
– Опусти лук, Красимир, – послышался свистящий шепот, и рядом появился второй – кряжистый, самоуверенный, сильный. – Еще не время, подождем, когда все уснут.
– Зачем? – Красимир презрительно усмехнулся. – Они ж не охотники, пахари, пока очухаются…
Со стороны стражей, видно, почуяв чужих, глухо заворчал пес. Красимир тут же затявкал лисой, шумнул кустами, словно бы лесной зверь в страхе скрылся в овраге.
– Тихо, тихо, собаченька, – приласкал пса Горшеня. – Успеешь еще, наохотишься.
– Хорошая из лисы шапка, – Зарко мечтательно вздохнул. – Вот бы добыть шкуру.
– Так не сейчас надо, зимой.
– Знамо, что зимой.
Пес снова насторожился, заворчал, залаял. За оврагом или где-то поблизости ухнул филин.
– Охотится, – тихо прошептал Зарко. – Птица большущая, Заринка рассказывала, как-то раз напугалась ее – страсть!