Линда достала бумажную салфетку и высморкалась.
– Джеральд, ты, по крайней мере, дашь мне рекомендацию, чтобы я могла найти нормальную работу?
Ей все-таки удалось вывести его из равновесия. Его рука на спинке скамейки вздрогнула, и он выругался.
– Это все, чего ты хочешь? Работу?
– Конечно, я же не прошу о пособии. – Линда не могла поднять на него глаза. – Я несу полную ответственность за случившееся.
– Я не деньги имею в виду, – сказал он спокойно, и ее брови удивленно поползли вверх.
– Тогда что? Что ты мне предлагаешь?
Джеральд наклонился вперед и посмотрел ей прямо в глаза:
– Что обычно люди делают, когда ждут ребенка? Они женятся.
Когда дурнота отступила, Линда откинулась на спинку скамейки, обмахивая себя газетой, которую вручил ей Джеральд.
– Ты что, спятил? Ты же не хочешь жениться.
Она ждала, что он кивнет, соглашаясь, но в ответ услышала:
– Хочу, не хочу… То, что случилось, все меняет.
– Ничего подобного! Жениться только из-за ребенка ужасно, Джерри.
– В самом деле?
– Да. Ты так же хочешь на мне жениться, как я выйти за тебя замуж.
– Тем не менее, ты должна быть практичной, Линда. Ты же знаешь, что не сможешь справиться одна.
– Нет, смогу. Если ты дашь мне рекомендацию…
– Ты могла бы пойти к нашим конкурентам в любой день без всякой рекомендации, – оборвал он ее резко. – Они бы с радостью ухватились за тебя, чтобы разведать что-нибудь о нашей компании.
– А вот так я не могла бы поступить, Джерри.
– Ну, тогда тебе нужно научиться быть беспощадной, потому что, если ты не продашь секреты фирмы, тебе не на что будет содержать себя и ребенка. Ты хороший работник, Линда, но работа такого уровня, как та, что ты делала у нас, нужна не в каждой фирме. А если она и найдется, то потребует полной отдачи сил. И как ты, воспитывая ребенка, сможешь уделять этой работе по шестнадцать часов в день?
Она не подумала об этом.
– Тогда я устроюсь на работу, с которой смогу справляться.
– А там ты не будешь получать достаточно. Неужели ты не понимаешь, что тебе придется согласиться на мою помощь?
Линда грустно затеребила браслет ручных часов.
– Я могла бы снова работать у тебя. Мы могли бы договориться о моем графике…
– Ты сегодня не очень соображаешь, да? – спросил он ласково. – Ты можешь себе представить последствия? Вопросы…
У девушки задрожали губы.
– Ты знаешь, сколько средств требует ребенок, Линда? Я не имею в виду воспитание, образование… Я говорю только о медицинских расходах до полутора лет. Розово-голубые детские стоят не дешево…
– Не смейся надо мной, Джеральд! Я имею право на мечты! – Ее голос звучал глухо. Она убрала свои руки и сжала пальцы в кулак, стараясь не разреветься.
– Конечно, имеешь, – сказал он нежно. – Ты имеешь полное право желать для ребенка самого лучшего. – Он коснулся рукой выбившегося из пучка локона. Его пальцы слегка дрожали. – Я хочу того же, понимаешь?
Она с трудом сглотнула и снова попыталась высморкаться. На салфетке уже не было сухого места. Джеральд вынул из кармана платок и подал Линде. Он был мягким, белоснежным, с давно знакомым запахом французского одеколона.
– В наше время нет ничего особенного, если у ребенка только один родитель, – упрямилась Линда.
– Может, и нет, – согласился Джеральд. – Но как ты скажешь ему однажды, что сама так решила, хотя ребенок мог иметь отца?
– Это нечестно, Джерри.
Но он продолжал свое:
– Малыш сможет иметь розово-голубую детскую и все; что ему нужно.
Предложение было так заманчиво! Ей хотелось согласиться! Действительно, справедливо ли по отношению к ребенку отвергать его отца? Конечно, ее привлекала не столько идея розово-голубой детской, сколько все остальное, что имел в виду Джеральд: частные школы, уроки музыки и танцев – все, что она никогда не смогла бы дать ребенку, как бы ни старалась.
Линда заставила себя продолжить разговор:
– Материальные вещи не так важны, как родительская любовь, – сказала она, но ее слова прозвучали неубедительно даже для себя самой.
– Этот аргумент вряд ли подходит для данного случая. Совсем наоборот.
Он был прав. Если бы она приняла его предложение, у ребенка помимо матери был бы еще и отец. Была бы любовь обоих родителей. А ведь это ее сокровенное желание. И если Стронг действительно хочет воспитывать ребенка… Но он не может этого хотеть, подумала она. Ему просто жаль меня.
Джеральд видел по ее лицу, что в ней борются противоречивые чувства.
– Ты могла бы не работать, если бы хотела, – заметил он.
– Для ребенка важно, как ты им занимаешься, а не сколько.
– Мне кажется, ты сама в это не веришь. Как бы ты им занималась, приходя с работы словно выжатый лимон?
– Ну, это моя проблема, а не твоя. – Линда с трудом сглотнула. – Я не хочу губить твою жизнь, Джеральд.
– Проклятье, перестанешь ты быть наконец святее Папы Римского? – Стронг был взбешен, и это озадачило ее. Но он быстро успокоился, снова взял ее руки и произнес, глядя прямо в глаза: – Остался только один вопрос. Но самый главный. Решай…
Линда понимающе нахмурилась.
– Хорошо, – прошептала она наконец. – Я подумаю об этом. И ты тоже должен подумать. Я не обижусь, если ты передумаешь. – И прежде чем он успел ответить, освободила руки и поднялась со скамьи. – Я дам тебе знать на следующей неделе.
– Не пойдет. – Джеральд взглянул на часы. – Иди домой и поспи немножко. Я заеду за тобой в семь. За ужином все и решим.
Она уставилась на него:
– Но сейчас уже два часа. Мне нужно время, чтобы все обдумать.
– Не нужно, – сказал он твердо. – Время в данном случае не имеет значения. Что два дня, что два месяца – факты другими не станут.
Линде нечего было возразить.
Стронг привез ее в один из самых старых отелей Гринвилла, где был тихий уютный ресторанчик. Она не удивилась, что он не выбрал «Сюрприз», – там они могли натолкнуться на кого-нибудь из знакомых Маргарет Вейли, а Линда была уверена, что Джеральд пока предпочел бы обойтись без расспросов. И все же какой-то маленький бесенок, вселившийся в нее, заставил сказать:
– Я не знала, что это одно из мест, где ты можешь спрятаться от знакомых.
Он опередил метрдотеля и помог своей даме сесть в кресло.
– Я хотел сначала пригласить тебя в «Сюрприз», – объяснил Джеральд, – но подумал, что этот вращающийся ресторанчик может вызвать головокружение. Кроме того, столики там стоят так близко, что совершенно невозможно обсуждать что-либо, если не хочешь, чтобы об этом услышали все посетители.