— Вы хотите сказать?..
— Я ничего не хочу, но советую вам никуда не ходить и вообще сесть в свою карету и ехать куда глаза глядят! Не знаю, спасете ли вы свою жену, но что она вас больше никогда не увидит, я знаю точно!
— Вот за такое предупреждение спасибо!
— Кушайте на здоровье.
Я задумался. Быть готовым — уже половина победы. Однако, для того, чтобы она стала полной, нужны значительные организационные мероприятия, а времени на них в обрез.
— Теперь, когда вы знаете, для чего мы здесь, возьметесь заботиться о лошадях и карете? — спросил я парикмахера.
— Нет, — ответил он, не раздумывая. — Лучше, чтобы нас никак не связывали. Иначе я не смогу вам помогать. Свой экипаж вы можете отвезти одному моему знакомому, он же сможет дать вам верховых лошадей,
— Прекрасно, он живет в городе?
— Нет, у него хутор. Найти его просто.
— А мы его не подставим, то есть, я хотел сказать, у него не будет неприятностей?
— Неприятности? — с непонятной улыбкой переспросил Михаил Семенович. — О, неприятностей у него было столько, что одной больше, одной меньше, в его жизни ничего не изменится!
У меня не было ни времени, ни желания расспрашивать о жизни незнакомого человека. Тем более, что бед нам хватало и своих. Поэтому я решил воспользоваться предложением и разобраться с хуторянином на месте.
Семен Михайлович рассказал, как добраться до его приятеля и на словах передал, что тому сказать. Я намекнул, что нам неплохо было бы иметь от него записку, однако, парикмахер то ли не владел грамотой, то ли по другой причине писать не стал.
На улице между тем стемнело, а добираться до хутора было шесть верст по раскисшей дороге, Чтобы успеть раньше противников попасть на место засады, нужно было торопиться.
Вопреки предупреждению, дорога до хутора оказалась неплоха, и до него мы доехали за полчаса. Хутор был каким-то странным. Он больше походил на маленькую крепость, обнесенную высоким частоколом. Мы долго стучали в ворота, пока мужской голос не спросил, кто мы такие и что нам нужно, Я передал привет от парикмахера. Только после этого ворота открылись, и нам навстречу вышел хозяин, невысокого роста, широкоплечий человек с настороженными, цепкими глазами. Я объяснил, что нам нужно, и попросил его взять на себя заботу о наших лошадях и карете. Цена, которую я предложил, хозяина заинтересовала, и мы быстро поладили.
— А нет ли у вас верховых лошадей напрокат? — спросил я, когда он пустил нас в подворье, и они с Ефимом распрягли наших тяжеловозов. Сначала мужик не понял «мудреного» слова «прокат», но, когда я растолковал, что нам нужно, легко согласился:
— Как не быть, есть, — ответил он.
Давая нам двух плохоньких лошадей, он ничем не рисковал: оставленный залог много раз перекрывал их стоимость, так что никаких сложностей по этому поводу не возникло,
— А нет ли у вас взаймы какого-нибудь оружия? — как бы между прочим, спросил я, когда мы уже оседлали коней. — Дорога ночная, а у нас, кроме сабли и топора, ничего не припасено,
Хуторянин почесал в затылке, помялся и вынес старое охотничье ружье.
— Издалека попасть из него трудно, — честно предупредил он, — но пугнуть лихого человека можно.
Даже такое оружие было уже хоть что-то, и я взял его с благодарностью. Теперь нам с Ефимом нужно было проскакать около двадцати верст, чтобы добраться до назначенного урядником места. Я прилично держался в седле и скакал без труда. Ефиму пришлось туже. В седле он никогда не ездил и верхом катался только мальчишкой, когда гонял лошадей в ночное. Во время пути я поделился с ним своим небогатым опытом, и все как-то наладилось. К тому же лошади у хуторянина были возрастные, видимо, на своем веку видели немало разных неудалых наездников и никак не реагировали на неверные и неумелые команды, трусили не торопясь, сами выбирая дорогу.
Встречу урядник назначил нам в полночь возле моста через речку Уклейку. До города от хутора было шесть верст, и от Уклеевска до моста еще около пятнадцати.
Не очень много для верхового, если не учитывать, что была ночь, низкая облачность и такая темнота, что в двух шагах ничего не было видно. Я предположил, что часа за три мы туда доберемся, и в запасе останется больше часа на подготовку к встрече. Урядник показался мне искренним и честным человеком, но и не верить парикмахеру оснований не было. Хотя то, что за ружья полицейский заломил совершенно несусветную цену, позволяло подозревать его скорее в корысти, чем в коварстве.
После всех сегодняшних передряг и трудов, чувствовал я себя усталым и разбитым. Тошнота от сотрясения мозга почти прошла, но голова по-прежнему болела. Пользуясь спокойной ездой, я попытался расслабиться и отдохнуть.
Однако, подремать в седле не удавалось. Как только у меня ослабевали поводья, лошадь с рыси переходила на шаг, и я пробуждался. Ефим ехал сзади меня, и разговаривать нам было неудобно. Да и говорить было особенно не о чем, у каждого хватало внутренних переживаний.
По расчетам, мы должны были уже доехать до места встречи. Однако, моста все не было, и я начал волноваться, не сбились ли мы с пути.
— Мне кажется, мы заблудились, — сказал я.
— Нет, едем правильно, вон впереди мост, — ответил Ефим.
Я, как ни всматривался, ничего не увидел,
— Ты уверен? — спросил я.
— Я ночью, — сказал он, — вижу как кошка.
Мы остановились. На моих часах было ровно одиннадцать. До назначенного времени оставался час. Сначала нам нужно было проверить, нет ли засады, а потом самим подготовиться к встрече.
— Оставим лошадей около моста, — предложил я,
— Нельзя, — возразил кучер, — учуют чужих лошадей и заржут. Нужно отвести их подальше в лес.
Спорить было не о чем, и мы в поводу повели своих коняг вглубь леса. Впереди двигался Ефим, я — почти вслепую следом.
— Вот тут ладно будет, — сказал кучер, останавливаясь.
Мы привязали лошадей к деревьям, надели им на морды мешки с овсом и вернулись к дороге. Было холодно и сыро.
Мы шли опушкой. Под ногами предательски хрустели сухие ветки. Ефим нес ружье с единственным заря-дом, у меня была только сабля.
— Ты когда-нибудь стрелял из ружья? — спросил я его.
— Доводилось, — ответил он. — Когда был жив Иван Иваныч, брал с собой на охоту.
Я понял, что он говорит о покойном катином муже. Наконец мы вышли на дорогу. Начался мелкий осенний дождь. Не сговариваясь, мы начали не идти, а красться. Я увидел мост, только когда мы подошли к нему вплотную. Мы затаились, но никаких подозрительных звуков слышно не было.
Я тронул Ефима за плечо и показал, куда идти. Он кивнул, и мы спустились к воде. Речка Уклейка мирно плескалась между опорных мостовых бревен. Внизу, около самой воды, рос густой кустарник. В лунную ночь здесь было не спрятаться, но теперь это было незлободневно.