Как и большинство людей, попавших в безвыходное положение, я начал придумывать самые безумные проекты спасения жены, но при трезвой оценке они не выдерживали критики. Создалось ощущение, что я уперся в глухую стену и не знаю, как ее обойти или пробить. Главное, у меня было достаточно денег, чтобы купить практически любое должностное лицо. Вот только было неизвестно, кого покупать, не царя же!
Постоянно думая о ситуации, я перебрал в уме все возможные варианты. Обещание старухи узнать, куда спрятали Алю, могло не исполниться, и тогда я опять попадал в полную неопределенность. Если же здесь, в Питере у меня ничего не получится, то последнее, что сулило хоть какой-то успех — это помощь владыки Филарета, старичка-епископа, который обвенчал нас с Алей. У него должны были быть связи в церковных кругах, к тому же он прекрасный человек и, мне казалось, не оставит без помощи свою, в какой-то степени, «крестницу». Несмотря на секретность акции, сам факт «участия» императора в судьбе простой девушки не мог остаться неизвестен в среде высших церковных иерархов.
Для того, чтобы проверить на практике эти предположения, нужно было, как минимум, попасть в «нашу» губернию. А это, как я уже говорил, без документов было сделать практически невозможно.
Так что все сходилось на неопределенностях и ожидании, которые достали меня сверх всякой меры. Чтобы хоть как-то отвлечься и занять себя, я продолжил прочесывать город в поисках исчезнувшего напарника.
Теоретически, он отсюда никуда деться не мог. Как и у меня, у него не было никаких документов, к тому же простая речь и, соответственно, внешность, не позволяли Ивану косить под дворянина или купца. Если не с первого, то со второго взгляда было видно, что он имеет отношение к армии, что в его возрасте было опасно: дезертиров ловили по всей империи. Денег у него было много, около трех тысяч, — все, что я выиграл в бильярд и не успел истратить. С такой суммой можно было безбедно прожить не меньше года.
Оставалось предположить, что или мне фатально не везет, и мы случайно расходимся, или он лег на дно и не высовывает нос на улицу. Самым же вероятным было то, что его просто замели. На беду, я не имел ни малейшего представления, как в Питере содержат арестованных. В том, что никакого централизованного справочного бюро еще нет и в помине, можно было не сомневаться, самому же ходить по полицейским частям и наводить справки было слишком опасно.
Пришлось обратиться за помощью к ходатаю по делам Остерману. Со времени нашего знакомства прошло два дня, и пора было проверить, что ему удалось узнать о фальшивом паспорте. Пообщавшись утром с домохозяином, который вместо того, чтобы заниматься моими документами, опять начал уговаривать познакомиться с фигуристыми барышнями, я пошел разыскивать Остермана. Он, как и обещал, с самого утра заседал в Трактире. Вид у него был помятый, и на мир он глядел мутными глазами.
— Здравствуй, князь, — вяло поздоровался он, — как здоровье?
— Спасибо, ничего, могло быть и лучше. Ну и пакость эта «Мальвазия».
— Водка не лучше. Угораздило меня вчера с купцом связаться. Никакого обхождения — одно пьянство. Так недолго и здоровье потерять.
— Может, выпьем «Рейнского»?
— Оно кислое?
— Сухое.
— Я уже с утра огуречный рассол пил, не помогает, Думаешь, «Рейнское» лучше?
— Не знаю, но не водку же с утра лакать.
— Ладно, давай посмотрим, какое немцы вино нам привозят.
Распив бутылку превосходного сухого вина, мы с ним отчасти смирились с язвами жизни и даже заказали себе легкий завтрак.
— Ну, что слышно про паспорт, — спросил я, когда мы кончили есть десерт. — Ты в прошлый раз грозился сегодня с нужным человеком свести?
— Будет тебе паспорт, самый наилучший. Однако не раньше чем через неделю. Готовь пятьсот рублей.
— Сколько? — удивился я величине суммы. — Ничего себе у вас цены!
— Пятьсот, — повторил Генрих Васильевич. — Что ты хочешь, при матушке Екатерине это стало бы в пятьдесят, а Курносого все так боятся, что берут в десять раз дороже.
— Ладно, пусть будет пятьсот. У меня еще одна беда: камердинер пропал, не знаю, где искать.
— Подай жалобу в полицию, поймают — вернут.
— Он не мог убежать, боюсь, что его задержали и посадили под арест.
— Ну, так поищи.
— Не могу, я город плохо знаю, ты можешь помочь?
— Давай вместе поедем, — легко согласился Остерман, — заодно перед обедом аппетит нагуляем.
— Неужели все полицейские части до обеда объехать успеем? — удивился я.
— Так их не много: четыре Адмиралтейских, Нарвская, Каретная, это будет шесть, потом Рождественская, Литейная, Васильевская, Петербургская, и одиннадцатая — Выборгская. Может, сразу найдем твоего человека, так и раньше обернемся.
— А выпустят его?
— Это смотря за что посадили. Если как бродягу, так под твое поручительство отдадут. Только нужно бы тебе шпажку, что ли, купить, а то никак ты на грузинского князя не походишь.
— Стану представляться татарским князем.
— Все равно шпага не помешает, — Остерман пристрастно осмотрел меня. — И сюртук тебе нужен с позументами. Если ты при деньгах, заедем, купим у моего приятеля, он дешево отдаст.
— Ладно, куплю. Но за это, если найдем камердинера, ты поможешь его из полиции вытащить.
— До чего же вы, азиятцы, хитрые, — добродушно засмеялся Генрих Васильевич, — ничего попросту не сделаете.
— Как и вы, немцы, — парировал я.
— Какой я тебе немец, мы со времен Алексея Михайловича в России живем. Давно уже русскими стали.
— Судя по твоей любви к водке, с этим не поспоришь.
— Не поминай сей напиток всуе, это святое!
— Ладно, поехали, — прекратил я досужий треп. — Мне без камердинера как без рук.
Мы послали официанта нанять экипаж и, как два шерочки, под ручку вышли из ресторации. Объезд полицейских частей мы начали с центральных. К моему удивлению, задержанных в них было крайне мало, где по три-четыре человека, а во второй Адмиралтейской части и того меньше, один пьяный купчик. Содержание заключенных тоже, на мой взгляд, было либеральное: запирали их только на ночь, а в дневное время они спокойно разгуливали по всей арестантской роте. Только что не выходили наружу. Для этой цели на входе дежурило по два полицейских чина.
Остерман после осмотра очередного участка уговаривал заехать к его приятелю и примерить сюртук с позументами.
— Видел, князь, как на тебя урядники смотрят?
— Видел.
— Заметил, что безо всякого почтения?
— Найдем моего Ивана, будет разговор и о шпаге, и о позументах, — прерывал я разговор на полуслове.
— Зря ты упрямишься, — упорствовал ходатай, — оденешься по-благородному, совсем по-другому к тебе отнесутся. Знаешь, как говорят в народе: «Встречают по одежке, провожают по уму»!