– Слава Амону! Слава!
Победный клич рвал в клочки позорные крики бегущих. Да, были еще и такие. Но и они быстро опомнились, увидев своего фараона – живого бога и надежду. Целый и невредимый, в сверкающем на солнце оплечье, он вел войско к победе.
Враги были сразу же рассечены на две части. А эти две – еще на несколько. Их окружали и били, били, били, не зная пощады. Внес свою лепту и флот, не дав захватчикам уйти, переправившись через реку. Воды Хапи – восточного его рукава – покраснели нынче не от плодородного ила, от крови.
Рев раненых, ржанье коней, тщетные мольбы о пощаде… Отвлекшись на миг от общей картины боя, Ах-маси вдруг увидел почти прямо перед собой упавшего на колени врага – молодого, безусого еще юношу с испуганным взглядом. Отбросив в сторону копье, он сложил руки перед собой, моля о пощаде…
И череп его тут же раскололся от удара секиры. Соратников несчастного постигла такая же участь. Пленных сегодня не брали.
Юный царь и сам не заметил, когда щитоносцы успели окружить его плотным кольцом отборных воинов. Только, вдруг очнувшись от боя, увидел со всех сторон широкие плечи, копья, щиты.
А битва уже заканчивалась – и ни одному врагу не удалось уйти. Правда, стены Хат-Уарит остались такими же неприступными, как всегда оставались и раньше.
Несмотря на раздававшиеся вокруг клики ликованья и гордости, приходилось признать, что, по большому-то счету, все осталось по-прежнему. Что ж, придется сделать еще одну попытку… и еще, и еще. И так до тех пор, пока Хат-Уарит не будет разрушен, сметен с лица Черной земли!
– Государь, мы разбили их всех, – подбежав, доложил молодой командир Кафиур. Глаза его радостно блестели, с меча капала кровь.
– Не считая тех, кто остался в городе, – усаживаясь на задник колесницы, фараон устало вздохнул. – Писцы, конечно, напишут, что мы одержали великую победу, но, увы… – Вскинув голову, он протянул руку к белеющим вдалеке стенам: – Разбойничье гнездо Хат-Уарит как стоял, так и стоит! Нам стоит еще попытаться!
– А может, не стоит?
Ах-маси резко обернулся: кто это еще осмелился перечить царю? Ха! Ну, конечно же – воевода Рамос, старый и верный боевой пес, ходивший в походы еще с отцом… с отцом…
– Не стоит? Поясни свою мысль! Впрочем, нет, – фараон махнул рукой, – сейчас всем перегруппироваться и отдыхать. Бальзамировщики и жрецы пусть займутся погибшими. Я же жду вас на совет. Передать всем командирам.
– Слушаю и повинуюсь, мой государь. – С глубоким почтением старый служака поклонился и приложил руку к сердцу.
– Да, и пусть приведут на совет пленных.
Подозвав возницу, Ах-маси запрыгнул в колесницу и неспешно поехал к реке, подальше от пропитанного кровью поля. Поля безуспешной битвы. Тут и там валялись трупы убитых, стонали раненые… вражеских раненых добивали.
– Эй, эй! – Придержав колесницу, фараон обернулся к свите. – Что это еще за жестокости? Этак у нас совсем пленников не останется. Вот что: все эти избиения прекратить, и немедленно!
Распорядившись, царь велел вознице ехать дальше. Лишь на самом берегу спешился, зашагал к перекинутым с барки сходням и, кивнув тезке, вошел в разбитый шатер под красным балдахином.
– Рад видеть тебя невредимым, мой государь!
– Издеваешься? Кстати, не знаешь, почему наши стали столь жестокосердны? Почему они сегодня не брали пленных?
– Знаю, государь. – Спрятав лукавый взгляд, анхабец изогнулся в поклоне. – Если хочешь, ты сам можешь все рассмотреть. Я хотел доложить, но не успел – битва…
– О чем доложить? Что – не успел? – усаживаясь на низкое ложе, вскинул глаза фараон. – Ну, отвечай же! Что именно ты предлагаешь мне посмотреть?
– Одно поле. Не здесь, рядом. Велишь туда плыть или удовольствуешься рассказом?
Ах-маси не выдержал, рассмеялся:
– Ох, и хитер же ты, дружище! А раньше, помнится, был таким простым парнем. Вырос, что ли?
– Ума набрался! – с неожиданной гордостью отозвался анхабец. – Связался вот со жрецами…
– Знаю, знаю, – фараон засмеялся еще сильнее, – с теми, что в храме Хатхор. Ой, не жрецы тебя там привлекают, а храмовые танцовщицы, так ведь?
– Ну… – Ах-маси-младший запнулся. – Ну, так будем смотреть то место?
– Ох, надо бы тебя женить. Кстати, хочу тебя предупредить, друг мой: жена моя, Тейя, кажется, всерьез озаботилась этим делом.
– О, государь! Я ведь еще молод!
– Ага… А быть командиром гребцов – не молод? – Хохотнув, фараон хлопнул приятеля по плечу. – Давай, вели кормщику плыть… куда там ты хотел.
Анхабец выскочил на палубу, послышался плеск весел, и тяжелая барка медленно отвалила от берега.
– Могу я нарушить твой покой, о богоподобный? – тут же заглянул в шатер Ах-маси.
– Уже нарушил. Что там у тебя в руках? Папирус, кажется?
Юноша надул губы с такой важностью, словно сам был царем. И эдак небрежно бросил:
– Это моя книга.
– Что?!
– Я пишу ее уже… мм… уже месяца два. Записываю все, что со мной случается, позже велю высечь на моей гробнице. Вот, послушай…
Юноша насупился и, с еще большей важностью развернув папирусный свиток, прочел:
– Я вырос в городе Анхабе. Мой отец был воином царя Обеих Земель, покойного Секененра. Я стал воином вместо него, когда я был юношей, еще не женился и спал в юношеской одежде. После же того, как я обзавелся домом, я был взят на судно, ибо я был храбр. И я следовал за царем – да будет он жив, невредим и здоров – пешком, сопровождая его выезд на колеснице… [1]
– Молодец! – искренне похвалил приятеля фараон. – Вот и у меня появился придворный писатель. Правда, тебя назвать придворным трудно. Признаюсь – не ожидал! Где ты находишь время?
– Ну, когда придется…
– Господин, – робко спросили с палубы, – мы прибыли. Велишь причалить?
– А что же делать-то? – удивленно присвистнул юный начальник гребцов. – Причаливать, конечно. Государь, позволь мне сопровождать тебя!
Ах-маси-старший усмехнулся:
– Конечно, позволю. Уж не думаешь же ты, что я собираюсь тащиться один неизвестно куда?
На берегу образовалась целая процессия – ну как же, царь! Кроме самого фараона и его литературно озабоченного дружка впереди шли двое лучников, а позади – десяток воинов и трое жрецов Амона. Так, на всякий случай…
Идти пришлось недолго, путники лишь обошли несколько гранитных глыб – остатки каких-то древних развалин – и, свернув, оказались в их же тени.
– Вот! – Скорбно поджав губы, анхабец обвел рукой раскинувшееся впереди поле, вместо всходов покрытое песком… и трупами. Трупов было много – мужчины, женщины, дети – судя по-всему, жители Черной земли, египтяне… И ни у одного не было головы!!!