– Понял вас, господин, – пряча улыбку, поклонился Алексей. Все же патрикий Филимон Гротас был его старым, очень старым знакомцем, еще с первых дней службы в одном из отделений сыскного секрета эпарха, можно сказать – первый учитель и одновременно надежный товарищ и друг. Плохого не посоветует! Вот как сейчас…
– Все, что там у вас произошло – наше внутреннее дело, – сурово сжав губы, еще раз повторил Гротас. – Не нужно его выносить на суд синклита. Тем более, никакого синклита не будет – базилевс примет нас по этому делу приватно, ну, может быть, в присутствии дуки… Это, конечно, хуже, больно уж у нас дука въедливый…
Алексей поморщился.
Дука – первый министр и командующий флотом – Лука Нотара мало того, что был въедливым, так к тому же являлся одним из открытых туркофилов. Фразу «лучше чалма, чем тиара» не зря ведь людская молва приписывала именно ему. Он как-то был уже скомпрометирован, и даже оставил на некоторое время службу… но вновь вернулся – слишком уж крепко верил ему базилевс-император. Слишком уж крепко. С другой стороны, и ведь было, за что – все знали, что дука Лука Нотара – кристально честный и неподкупный человек, каких в империи было очень и очень мало, особенно среди высших чиновников, живших откатами, взятками и откровенным неприкрытым мздоимством. На их фоне, конечно, дука смотрелся куда как презентабельно, да и человек был хороший, и специалист в своем деле изрядный, только вот, ненавидя «латинян», объективно лил воду на турецкую мельницу, а султан Мехмед был сейчас для империи куда как опаснее папы.
Не вышло опорочить… лишь только на время. Кстати, к организации компромата приложил руку и протопроедр… впрочем, что там – «приложил» – именно он, Алексей, Алексий Пафлагон, все и организовал. И теперь вот мучился – известно ли о том дуке или еще нет? Вполне могли донести – завистников да интриганов кругом хватало. По всем этим причинам с Лукой Нотарой встречаться не очень-то и хотелось… Впрочем, один он – и базилевс – это все ж таки лучше, чем весь синклит, где – за редким исключением – взяточник на взяточнике или болван на болване.
Они еще посидели в присутствии – выпили с полкувшина вина, красного родосского, разбавленного на две трети водою, – поговорили за жизнь, обоим было что обсудить – давненько уже друг друга знали. А уже ближе к вечеру, точнее сказать – сразу после полудня – явился императорский глашатай. С приглашением к базилевсу, куда же еще-то?
Судя по адресу – старый дворец – император не собирался созывать сегодня синклит, решив обойтись личным слушанием. И хорошо бы – без дуки.
Напрасно надеялись – дука был тут как тут. Высокий красивый мужчина с холеной бородкой и прямым взглядом, он стоял сразу за императорским креслом, у портьеры в малых приемных покоях, даже можно сказать – в кабинете.
Дождавшись приглашения имперского протовестиария – по сути, высокопоставленного слуги, однако обладающего немаленькой властью – патрикий и протопроедр войдя, поклонились и, застыв, ждали веления императора.
Базилевс Константин – могучего телосложения муж с окладистой бородою – был одет в длинную парчовую хламиду и красные полусапожки. Голову его, с седеющей волнистою шевелюрой, украшала малая золотая корона – венец, в правой руке император держал посох, который, впрочем, тут же отставил в сторону, и Лука Нотара, словно бы специально дожидаясь того, ловко подхватил регалию, с видимым – либо хорошо разыгранным – благоговением поставив ее за портьеру, в угол.
– Ну? – базилевс дернул головой. – Кто будет докладывать? Слышал, слышал уже о ваших подвигах.
Ага… донесли уже, суки… Правда, судя по первому впечатлению, император вполне благосклонен.
– Вот что, давай, говори ты, – правитель империи ткнул унизанным перстнями пальцем в грудь протопроедра. – Как непосредственный организатор и исполнитель.
Алексей поклонился и без особых подробностей, но весьма толково изложил суть происшедшего, естественно, не упомянув о неизвестном стрелке.
– Вот! – выслушав, довольно кивнул базилевс. – Умеют твои люди, Филимон, докладывать кратко и по существу. Многим бы вельможам так поучиться, а, Лука?
– Да, – эхом откликнулся дука. – Это было б не лишним умением. Жаль, жаль, исчезла риторика, на наших глазах исчезла!
– Так вы же и сгноили! – базилевс неожиданно расхохотался. – Ваши… то есть наши прелаты-клирики. Епископы, игумны… Кто говорил – риторика сиречь – пережиток язычества и вода на мельницу латинян?
– Так говорят не очень умные люди, мой государь, – осмелился возразить Лука Нотара. – Что же касается священников православной церкви – среди них немало хороших риторов. Другое дело, что они часто держат свое мнение при себе, не опускаются для споров с паствой.
– Вот и плохо, что не опускаются. Иногда б и поспорили бы! – автократор хохотнул, хотя, в общем-то, был не очень-то склонен к шуткам. И сразу перевел тему назад:
– Так, говорите, злодей Роман Родинка – убит?
– Да, государь, – Алексей, а следом за ним и Гротас, поклонились. – Убит при попытке к бегству.
Базилевс задумчиво потер виски:
– Что ж, думаю, это и хорошо. Пусть не казнен, так хоть убит. Пусть народ знает!
– Знает уже, – как показалось Алексею, с некоторым раздражением бросил дука. – Слухи пошли – только держись.
– Вот и славно!
– Славно, государь, только…
– Ну, что замолк? – император оглянулся. – Говори, коль уж начал. И вообще, не стой там, у портьеры – выйди на середину.
– Слушаюсь, мой господин. – Лука Нотара быстро исполнил требуемое и – уже с нового места – продолжил: – У этого случайно убитого злыдня могли быть сообщники… ну да – сообщники. И как долго господа из сыскного секрета собираются ловить остальную шайку?
Филимон Гротас покряхтел, а потом молвил:
– Уверяю вас, очень быстро.
– Как только – так сразу, – неопределенно-язвительно поддакнул протопроедр – уж позволил себе подобную вольность.
– Хорошо, – перечеркнув ребром ладони воздух, базилевс положил конец беседе. – Наш уважаемый дука сегодня доложит обо всем на синклите. Можете идти, друг мой!
Лука Нотара отвесив глубокий поклон, со всем достоинством удалился, тщательно прикрыв за собой дверь. Удалился, на прощанье окинув Алексея презрительно-холодным взглядом. Или – протопроедру просто так показалось?
– Наш друг Лука – честнейший и преданнейший человек, каких еще поискать, – посмотрев во след ушедшему, вполне искренне заявил базилевс. – Однако наши с вами беседы циничны… и не для его ушей. Что сделано для укрепления империи, господа? Нет… что нужно еще сделать?
– В первую голову – ослабить турок, мой государь, – быстро отозвался Филимон, – ослабить как можно сильнее.
– И не забывать о наших друзьях и союзниках… даже о просто возможных, – почувствовав на себе вопрошающий взгляд императора, тут же дополнил протопроедр. – Босния, часть сербских банов, валахи – ненавидят турок… но увы, мы слишком слабы, чтобы быть для них надеждой.