— Они все… мертвы, — медленно проговорил я, все еще не в силах осознать случившегося. — Все. Каждый член моей команды. Мой дом здесь, штаб-квартиры Дамочек и все агенты, выполнявшие мои поручения. Все и вся. Все нападения происходили в один и тот же час одного и того же дня недели.
Я не мог продолжать, слишком глубоко было потрясение. Креция влила в меня бокал амасека и налила порцию себе.
Все погибло. Комбинации, которые я выстраивал десятилетиями, друзья и союзники, которых я собирал, — все оказалось разрушено за одну ночь. Все мои ресурсы были обнаружены и уничтожены. Уцелел только Фишиг. Он пробивался сейчас нам навстречу. А больше никого не осталось.
Я чувствовал себя оторванным от всего мира. Сеть осведомителей и сотрудников, создаваемая мной с самого начала карьеры, была разрушена.
Я остался один.
Мне больше ничего не хотелось, кроме как встретиться с этим Ханджаром Острым лицом к лицу и поквитаться.
Я так и не притронулся к новой порции амасека. Улегшись в постель, я тут же погрузился в череду лихорадочных сновидений. А где-то около полуночи пробудился в холодном поту. Я лежал в темноте, а передо мной проплывали подробности жуткого сна. Мне грезился побег из Спаэтон-хауса. Медея и Йекуда Вэнс взывают о помощи, умоляют спасти их. Я хватаю за руку Медею и вцепляюсь в Вэнса, который не может сам дотянуться до меня. Янычары стреляют в него из лазерных винтовок, его тело разваливается на части. Его предсмертный ментальный крик пронизывает мое сознание, словно раскаленная проволока. От него я и проснулся.
Но от него ли?
Второй раз я проснулся в четыре часа утра. Ночную тишину нарушал только треск горных сверчков.
Но что-то было не так. Я поднялся, вынул из-под матраца автоматический пистолет и вышел в коридор.
Я слышал, как храпит Эмос в своей комнате и глубоко дышит во сне Креция.
Дверь Элины была открыта.
Заглянув внутрь, я обнаружил, что ее кровать пуста, а стеганое одеяло сброшено на пол.
Я прошел по коридору, прижимаясь к стене спиной и чуть ли не в молитвенном жесте сжимая в обеих руках оружие. Из-под следующей двери выбивался луч света. Ванная.
Послышалось журчание воды, а потом внезапно дверь открылась.
Я выбросил вперед пистолет.
— О боже! Во имя Золотого Трона, сэр! Что, черт возьми, ты…
Зажав рот испуганной Элины ладонью, я оттащил ее в тень.
— Ты напугал меня до чертиков, — прошептала она, как только моя хватка ослабла.
— Прости.
— Я просто хотела помыться.
— Прости. Что-то здесь не так.
— Грегор? Что за шум? — донесся из коридора голос Креции.
— Возвращайся в свою комнату! — прошипел я.
Как обычно, Креция сделала все наоборот. Решительным шагом она направилась к нам, на ходу натягивая шелковый халат.
— Ну и что у нас, черт побери, хорошего?
— Хотя бы в этот раз помолчи, Креция, — бросил я.
— Ладно, прошу прощения, мать вашу.
Я оттолкнул обеих женщин за спину и стал медленно продвигаться к чулану.
— Славный огузок, — захихикала Креция, разглядывая меня.
Из одежды на мне было только покрывало.
— Ты можешь быть серьезной хотя бы минуту? — прорычал я в ответ.
— Прошу вас, доктор, — укоризненно проговорила Элина. — Это серьезно.
Дверь чулана была закрыта, свет внутри не горел.
— Видите? — сказала Креция. — Никаких проблем.
Я взялся за дверную ручку и понял, что она выкручена. Креция подскочила на месте, когда я выбил дверь ударом ноги и нацелил пистолет на кровать.
Пустую кровать.
Элина включила свет. Перетертые веревки Тарла все еще свисали со спинок кровати.
— Золотой Трон, он сбежал!
— О нет… — пробормотала Креция. — Я ведь лишь слегка ослабила путы.
— Что ты сделала?!
— Я же говорила тебе! Говорила, что беспокоюсь о его состоянии. Цианоз на его руках и…
— Но ты не сказала, что ослабила веревки! — бушевал я.
— Мне казалось, ты понял, о чем я говорила!
Я сбежал вниз. Холл освещал бледный лунный свет, проникавший в полуоткрытую дверь.
— Он не мог уйти далеко! Да и какая разница-то? — кричала мне вслед Креция.
Я вышел на улицу. Никаких следов. Ничего. По каменным плитам растекались холодные ночные тени.
Тарл сбежал уже давно.
Я возвратился в дом. Креция включила освещение в холле. И закричала.
Фейбс сгорбился в углу. Казалось, он просто уснул сидя. На полу блестела лужа густой темной крови. Ему перерезали горло.
— Теперь видишь, Креция? Видишь? — закричал я.
Тарл был свободен. Он знал, кто я и где прячусь. Пора было уходить.
Быстро.
— Нет, — сказала Креция. — Нет. Ни за что. Нет.
— Это не обсуждается, Креция. Я не предлагаю, а приказываю.
— Как ты смеешь приказывать мне, словно одному из своих штатных лакеев, Эйзенхорн? Я никуда не поеду!
Я открыл было рот, но затем снова закрыл его. Зверское убийство Фейбса повергло ее в глубокий шок. Переубедить ее было трудно.
Я обернулся к Эмосу и Элине:
— Одевайтесь. Соберите вещи и уложите их в спидер. Мы должны убраться отсюда в течение получаса.
Оба поспешно удалились.
Трудно было сказать, как давно сбежал янычар. Когда Эмос накрывал тело Фейбса простыней, оно еще было теплым, так что, по моей оценке, Тарл получил фору примерно в час, в худшем случае — девяносто минут. Учитывая его вессоринский прагматизм, я полагал, что он отправился прямиком к ближайшей вокс-станции, чтобы доложить о нашем местоположении своим собратьям. То же самое на его месте сделал бы и я. Конечно, Тарл и сам мог попытаться убить меня, но к тому времени он уже понял, что не стоит недооценивать мои способности. Он знал, что я могу убрать его раньше и тогда никто не узнает, где я скрываюсь.
Поэтому он просто ушел, чтобы найти возможность связаться со своими. Неизвестно, насколько близко находились его соратники, и наши шансы на спасение таяли с каждой минутой. К тому же можно было предположить, что, успешно отправив свое донесение, он вернется, чтобы попытаться собственноручно разобраться со мной.
Я взял Крецию за руку и отвел наверх. Ее глаза опухли от слез и покраснели, она все еще не отошла от шока. Она сидела на краю моей кровати, пока я одевался.