— На самом деле я просто не знаю, с чего начать.
— Грегор, мне постоянно приходится прокладывать курсы и просчитывать маршруты. Исходя из своего опыта, могу сказать: начинать нужно всегда…
— С начала? Знаю.
Я решил изложить ему свою историю в общих чертах. Но вскоре понял, что мне не обойтись без подробностей. Дюрер. Туринг. Баталии с «Круор Вультом» и Черубаэлем. Покрытое белилами лицо Тобиуса сделалось по-клоунски трагичным, когда я рассказал ему о Елизавете. Он всегда питал к ней слабость.
Мне приходилось возвращаться в далекое прошлое, объяснять появление Черубаэля, описывать события на Фарнесс Бета и сражение с Квиксосом, что в свою очередь потребовало упоминания о миссии на Синшаре. Я рассказал о нападении на Спаэтон-хаус и нашем отчаянном бегстве через всю Гудрун. Я перечислил список убийств, произошедших в субсекторе. Тобиус был знаком с Гарлоном Нейлом и Натаном Иншабелем, не говоря уже об остальных членах моей команды. Моя повесть о мести Понтиуса Гло стала унылым перечнем плохих новостей.
Начав, я уже не мог остановиться и не скрывал ничего. Наконец признаться во всем и скинуть с себя этот груз было облегчением. Я рассказал о Малус Кодициум и о том, в какой опасности оказался, храня его. Поведал о том, что создавал демонхостов. И треллов. И вихри варпа. Откровенно признался в сделке, которую заключил с Гло на Синшаре.
— Тобиус, все мои союзники — моя семья, если хочешь — все, кроме тебя, Фишига и той горстки, которая взошла вместе со мной на борт, погибли из-за того, что я натворил на Синшаре. Умерли… конечно, я не делал точных подсчетов… две сотни верных слуг Империума. Двести человек, посвятивших себя моему делу, в твердой уверенности, что я хорошо выполняю свою работу… Уже и не говорю о людях, подобных Полу Расси, Дуклану Хаару и бедному недоумку Вервеуку, которые пали во время прелюдии к этой кровавой бане. Или о магосе Буре, должно быть, убитом Гло во время побега.
— Грегор, разрешишь кое-что уточнить? — спросил Максилла.
— Всенепременно.
— Ты сказал, что это твое дело. Что они посвятили себя твоему делу. Не кажется ли тебе, что это несколько самонадеянно?
— О чем ты?
— Ты ведь искренне веришь, что служишь Императору?
— Ну конечно же.
— Значит, они пали, служа Императору. Они погибли во имя его дела. И ни один гражданин Империума не смеет просить о большем.
— Не думаю, что ты меня внимательно слушал, Максилла…
Он поднялся с кресла.
— Нет, инквизитор, мне кажется, это ты не слушал. Причем ты не слышишь даже самого себя. Обращаю на это твое внимание. Грегор, ты отказываешься замечать очевидные вещи.
Он пересек зал и остановился, подняв взгляд на гололитический портрет, изображающий имперского воина. Картина была очень древней. Мне не хотелось даже думать о том, где Тобиус достал ее.
— Знаешь, кто это?
— Нет.
— Магистр Войны Терфеук. Командовал имперскими войсками в сражениях при Пацификусе почти пятьдесят столетий назад. Теперь это уже седая история. Большинство из нас даже не смогут сказать, в чем были причины той проклятой войны. Во время битвы за Короссу Терфеук бросил в бой четыре миллиона имперских гвардейцев. Четыре миллиона, Грегор. Хвала Трону, подобные сражения уже в прошлом. Конечно же, это была эпоха Высшего Империализма, эра легендарных Магистров Войны, культа личности. Так или иначе, Терфеук добился победы. Даже его советники не верили в возможность взятия Короссы, но ему это удалось. Из тех четырех миллионов вернулись живыми только девяносто тысяч. — Максилла обернулся и посмотрел на меня: — И ты знаешь, что он сказал? Терфеук? Знаешь, что он сказал об ужасной цене своей победы?
Я покачал головой.
— Он сказал, что для него было величайшей честью столь хорошо послужить Императору.
— Рад за него.
— Грегор, ты не понимаешь. Терфеук не был мясником. Он не жаждал славы. По всем меркам, он был гуманен и любим своими людьми за честность и щедрость. Но когда пришло время, он ни на мгновение не пожалел о цене службы Императору и защиты Империума от извечных врагов.
Максилла снова сел на место.
— Мне кажется, это все, в чем ты виноват. Тебе приходилось принимать трудные решения, чтобы как можно лучше служить Императору там, где остальные могли бы оказаться недостаточно сильны и потерпели бы поражение. Ты вынужден исполнять свой долг и принимать последствия. Я уверен, что наш дорогой Терфеук мучился от бессонницы еще много лет после Короссы. Но он справлялся с этой болью. И не сожалел ни о чем.
— Вести людей в битву — это не то же самое, что и…
— Различия несущественны. Имперский социум — вот твое поле битвы. Люди, которых ты потерял, были твоими солдатами. А солдаты — это только военные ресурсы. Они существуют, чтобы их использовали. И ты использовал эти ресурсы, чтобы побеждать в своих сражениях. Кстати о книге, про которую ты говорил. Этот демонхост. Мне он показался обворожительным. Хотелось бы встретиться с этим парнем.
— Уверяю, тебе бы это не понравилось. К тому же это «тварь», а не «парень».
Максилла пожал плечами.
— Думаю, ты хотел поговорить со мной об этом потому, что надеялся найти во мне сочувствующего слушателя. Ведь я старый разбойник и все такое прочее… — Он глубоко затянулся и выдержал паузу. Клянусь, временами я начинал думать, что Тобиус читает мои мысли. — Позволь мне кое-что сказать, Грегор. Я люблю тебя как брата, но мы совершенно разные. Я — капер. Игрок. Лжец. Подонок. Мои недостатки слишком очевидны и многочисленны, чтобы их перечислять. Я не ищу лазейки в правилах; я просто нарушаю их. Ломаю. Разрушаю. Любым доступным способом в любое удобное время. В этом мы отчасти родственные души. Ты ведь обходишь правила Империума и Инквизиции. Без сомнений, ты тот, кого они называют радикалом. Но этим наше сходство ограничивается. Я нарушаю правила ради собственной выгоды. Чтобы заполучить желаемое, преумножить свои богатства и поднять свой статус. Чтобы сделать жизнь лучше для себя. Себя. И только для себя. А вот ты поступаешь так не ради собственного блага. Ты делаешь это ради системы, в которую веришь, и Бога-Императора, которому поклоняешься. И, проклятие, это означает, что твоя совесть может быть чиста.
Меня поразила страстность его речи. Кроме того, меня ошеломило его указание — которого никто ранее не осмеливался сделать, — на то, что я стал радикалом. Когда же это произошло? Мои поступки, возможно, были радикальными, но становился ли я таковым по сути?
В той роскошно обставленной каюте я понял, что Максилла попал в самую точку, озвучив отвергаемую мной истину. Я изменился, сам не признавая в себе этих изменений. Моя благодарность Тобиусу Максилле за это болезненное осознание будет вечной. Я даже почувствовал себя лучше.
— Полагаю, ты не можешь обратиться за помощью к своему начальству?