— В храм, — ответил Чегрум и поманил его за собой.

— Нет, — коротко бросил Карл и повернул обратно.

— Ты должен пойти! Сейчас! Так решил Чар. О, он так близко, он сказал мне, что идет благословить тебя.

— Пошел он, твой Чар! Я никуда не пойду.

— Он сделает тебя прежним, Карл Райнер Воллен, — сказал Чегрум.

Карл подхватил из железной корзины у входа в зал горящий факел и пошел за шаманом к кургану. Шаман скукожился от холода, кожа обтягивала его тощие плечи, босые ноги утопали в глубоком снегу.

Карл решил, что они идут к негаснущему огню на вершине кургана, но Чегрум вместо этого провел его к узкой тропе, вдоль которой стояли занесенные снегом фигуры. Тропа вела к основанию холма.

Точно такие же фигуры стояли вокруг всего кургана. Проходя между ними, Карл поднял повыше факел и увидел, что это были лошади. Мумии лошадей, водруженные на колья, охраняли вход в могильный холм. На их спинах лежал толстый слой снега, оскаленные зубы заледенели.

Улдин тоже устанавливал трупы лошадей вокруг захоронения Саботая.

Пройдя через «колоннаду» мумифицированных лошадей, они вышли ко входу в основании кургана. Внутри потрескивали горящие факелы.

— Чем ты тут занимался? — спросил шамана Карл, от мороза у него занемели губы и слезились глаза.

— Учился, искал, мечтал, — ответил Чегрум и, склонив голову, украшенную оленьими рожками, вошел внутрь кургана. — Я пришел в храм Чамон Дарек, чтобы учиться и обрести силу. Голоса другого мира были добры ко мне и не раз благословили меня. Я обрел силу, Карл-Азитзин. Я прошел испытание холодом и был вознагражден. Я стал одним из тех, кого выбрал Чар.

Карл шел следом за шаманом. Внутри было тепло, сухой земляной пол и стены освещали факелы. Тоннель вел в чрево кургана.

— Я рад, что ты нашел то, что искал, — сказал Карл в спину семенящего перед ним шамана. — Но почему я?

Чегрум обернулся и поманил его за собой.

— Потому что так хочет Чар. Он решил, что пора с тобой встретиться.

— Я не уверен, что хочу с ним встретиться, — сказал Карл.

— Не говори так! — Убежденность Чегрума даже испугала Карла. — Не заставляй его изменить свое решение.

Карл шел за тощей рогатой фигуркой шамана. В тоннеле было жарко и душно. Через сорок пять луков — расстояние для прицельного выстрела — туман кончился и они вошли в просторное помещение. Пол и стены, которые переходили в куполообразный потолок, были земляными.

Никогда еще Карл не видел столько золота. Золото скифов, желтое, белое, оно было повсюду. Сундуки, шкатулки, стулья, колчаны, шлемы, уздечки, доспехи всадников и латы лошадей. Все это было украшено символами скифов — всадники с копьями в руках, каменные и горные козлы, вороны и орлы, мечи и луки, и всюду, всюду лошади. Подрагивающее пламя факелов освещало древние сокровища. В этом холме хранилось богатство целого народа. Карл поразился, что алчные курганцы и норскийцы, которые посещали этот храм, не коснулись этих сокровищ.

Они видели все это золото, но не тронули его. Это говорило о том, с каким уважением, а может, и с ужасом относились варвары к этому сакральному для них месту.

Здесь была и своя стража. Воины и слуги сидели, лежали и стояли по всей сокровищнице. Их мумии, как и мумии лошадей вокруг кургана, подпирали колья. Иссохшие всадники в золотых доспехах сидели в золотых седлах. Руку одного из воинов подпирал кол, на руке сидела мумия ястреба в золотом колпаке, который скрывал пустые глазницы птицы. Высохшие слуги в коленопреклоненных позах протягивали на подпираемых кольями руках золотые подносы с подношениями, которые давно превратились в прах, и с золочеными черепами, содержимое которых испарилось задолго до наступления эпохи Сигмара. Укутанные в ветхие золотые шелка мумии наложниц покорно лежали на золотых ложах. Один мумифицированный воин поднял золотой рог и, казалось, вот-вот готов был затрубить своим лишенным губ ртом. Сморщенные, иссохшие воины, вооруженные мечами и круглыми щитами, украшенными конскими хвостами, смотрели во мрак пустыми глазницами. Стражники на пороге в другой мир.

Карл поднял факел над головой, и, озираясь по сторонам, медленно шел вперед.

Чегрум поспешил к центру сокровищницы, где на земляном возвышении был установлен золотой алтарь. Внутри алтаря мерцал яркий огонь. Синие, зеленые, белые языки пламени вырывались наружу и устремлялись к дыре в центре купола. Карл понял, что негаснущий огонь на вершине кургана происходит изнутри.

— Скорее! Поторопись, Азитзин! — звал его Чегрум. — Чар близко, он хочет, чтобы ты был здесь.

Карл подошел вслед за шаманом к алтарю. Синее пламя совсем не чувствовалось. Даже пламя от факела было теплее.

— Смотри на огонь, — сказал Чегрум. — Смотри, и ты увидишь.

— Что увижу?

— Увидишь! — убежденно сказал шаман и показал на огонь внутри золотого гроба алтаря.

И тут Карл в первый раз обратил внимание на руки шамана. Когда-то на заре своей жизни Чегрум лишился средних пальцев на обеих руках, отчего они стали похожи на птичьи лапы.

Теперь это действительно были птичьи лапы. Лапы огромной птицы. Крайние и большие пальцы превратились в тонкие подвижные птичьи пальцы. Кожа сморщилась и стала чешуйчатой, как у ястреба, ногти превратились в гладкие изогнутые когти. Превращение рук в птичьи лапы было одной из наград Чара. От кисти к локтю руки Чегрума покрывали пушистые коричневые перья.

XII. ВЕБЛА

Они едва успели добраться до станицы Йетчитч до начала распутицы. Распутица означала бездорожье, пору, когда степь укрывал такой толстый слой снега, что по ней было ни пройти, ни проехать.

Всю последнюю неделю пути — самую длинную и тяжелую в жизни Герлаха — шел снег. Океан колышущейся на ветру травы превратился в ровную, ослепительно-белую поверхность.

Теперь они ехали, по словам Бородина, по открытой степи. Эти великие равнины лежали на северо-востоке кислевской области. Высокие, бескрайние земли. Герлаха повергали в трепет необозримые, плоские пространства, на которых затерялись Дашика, Либлия и Замак Спаенья, он ни с чем не мог сравнить размеры степи.

Но открытая степь была чем-то невообразимым. Даже лансеров-кислевитов, казалось, подавляют эти просторы. Проплывающие в небе солнце и луна уменьшались в размерах на фоне простирающихся до самого горизонта равнин.

Они ехали сквозь ледяные рассветы и слепящие дни, пробивая себе дорогу в глубоком снегу.

Металлические доспехи промерзли, их нельзя было ни надеть, ни даже коснуться, не рискуя обжечь кожу. Всадники ехали, закутавшись в шкуры, меха и бешметы. Перед отъездом из Зойшенка Билидни приобрел для Герлаха два плаща, овчину, штаны и шерстяную шапку с меховой опушкой, тогда, жарким летом на берегах Тобола, все эти вещи казались ненужной обузой.