Ее голос оказался низким, спокойным и неожиданно властным. Возможно, если бы Том выпил сегодня немного меньше эля, он бы послушался и действительно убрал руки. Но Том был пьян, очень пьян.
– Не прикидывайся, красотка, – проворковал он. – Мы как раз те, кого ты ищешь.
– Ничего подобного, я ищу совсем не вас! – Незнакомка не пыталась бороться. Она лишь высоко вскинула подбородок и спокойно посмотрела сквозь прорези своей шелковой маски на глупо ухмыляющегося Тома. – Послушайте, – ее голос был немногим громче шепота, – разве вам совсем нечем заняться? Можно, например, поопрокидывать урны или пошвырять камнями в фонари.
– Этим мы занимались вчера, – покаялся Том и вытащил незнакомку на свет.
Фигги почувствовал, как неожиданно напрягся стоящий рядом с ним Манро. На мгновение ему показалось, что тот узнал девушку.
– Господа, – проговорила она по-прежнему негромко, – вы явно приняли меня за кого-то другого.
Часть лица, не скрытая маской, немного порозовела, но в голосе незнакомки не слышал ось никакой тревоги. «Несомненно, бывалая штучка, завсегдатай увеселительных заведений и садов. Ну и чудесно!»
– Нет, дорогуша, – покачал головой один из юнцов. – Мы приняли тебя как раз за ту самую. Райская птичка в поисках веточки, на которую можно присесть.
Женщина и в самом деле походила на соблазнительницу. Ее ноги были длинными и стройными, а ягодицы округлыми. Тесные панталоны обхватывали их таким образом, что воображение мигом дорисовывало то, что было скрыто от взгляда. К тому же кожа у нее была соблазнительной, гладкой и сияющей, а пухлый рот выделялся красиво изогнутой верхней губой.
– Вы ошибаетесь, – повторила она, пытаясь незаметно освободиться.
– Не надо так спешить, – ухмыльнулся Том, притягивая ее к себе.
– Это просто смешно. У меня нет времени, чтобы спорить с мальчишками. Немедленно отпустите меня. – Она вырвала руку.
«С мальчишками? – Фигги сделал шаг вперед, отрезая ей путь к отступлению. – Черт подери! В этом месяце мне исполнится восемнадцать! Я научу ее отличать мужчин от мальчишек!» Кем бы она ни была, маркизой или посудомойкой. Девушке нечего делать на аллее Любви, если она не готова немного поразвлечься. Разве не так? К тому же она была одета таким образом, что никто считающий себя мужчиной не может спокойно пройти мимо.
Фигги отбросил свою шпагу на посыпанную гравием дорожку.
«Я ведь не собираюсь пугать ее или обижать, просто хочу поцеловать эти очаровательные губки ... »
– Я передумал! – Манро неожиданно оказался между ним и девушкой. – Я могу не только научить ее, как отразить ваш ремиз, но даже разоружить вас.
– Что? – моргнул Фигги. Он успел уже забыть о Манро. Он забыл обо всем, кроме жгучего желания поближе познакомиться с этой соблазнительной гордячкой. И он решил непременно это сделать.
– Разумеется, – продолжил тот же изысканно вежливый голос, – если вы не раздумали спорить.
«Раздумал?» Фигги даже замер на месте. У него создалось неприятное впечатление, что Манро сомневается в его смелости.
– Что? Разумеется, не раздумал, – нахмурился Фигги. «С чего бы мне раздумать? Вряд ли кто-то сможет упрекнуть меня в отсутствии решительности».
– И вы достаточно азартны?
Фигги решительно кивнул. Как любой светский молодой человек, он считал себя истинным капитаном Шарпом [1] , которому просто временно изменила удача.
– Ставлю десять фунтов и утверждаю, что через пятнадцать минут эта женщина сможет выбить у вас шпагу.
– А я ставлю двадцать фунтов и утверждаю, что будет гораздо лучше, если вы возьмете свои десять и уберетесь с ними отсюда! – воскликнул Том, не сводя глаз с девушки.
– Сто, – парировал Манро.
Это заставило Тома и его друзей призадуматься. Пари на сто фунтов, – это не пустяки, особенно если вспомнить, что прошлым вечером Фигги проиграл все свои деньги. Сегодня, вероятно, он рассчитывал на кошельки своих приятелей.
– Соглашайся! – крикнул один из них.
«Чтобы женщина меня разоружила? Ерунда. Выиграть эти сто фунтов – все равно, что отобрать конфету у младенца».
– Согласен.
– Это какой-то абсурд! – заявила незнакомка и повернулась. Хотя она и была в маске, Фигги мог поклясться, что заметил тот момент, когда она увидела Манро. Как голубка, попавшая в сети, она замерла при виде этого невероятно красивого лица. Несколько мгновений она стояла неподвижно, а потом решительно прошла мимо шотландца, сердито бормоча: – Я не собираюсь...
Манро схватил ее за локоть и без видимого усилия притянул к себе, не дав договорить.
– Боюсь, что сейчас совершенно не важно, что вы «не собираетесь», моя милая, – сказал он, слегка подтолкнув ее. Ей даже пришлось опереться спиной на его руку. – Будьте умницей, не портите нам удовольствия.
Фигги был порядочно пьян. Предметы слегка двоились у него перед глазами, но он все-таки заметил, что девушка уже собралась сказать шотландцу что-то резкое. Опустив руку, тот все же заставил ее еще больше откинуться назад.
– А это вам на удачу, – усмехнулся он и поцеловал ее.
Хелену Нэш за все двадцать пять лет ее жизни еще никогда так не целовали. Так жестко, с таким знанием дела и так равнодушно. Оскорбительно равнодушно, как будто она манекен или проститутка.
Ее сестра Кейт попыталась бы сопротивляться, а младшая сестра, Шарлотта, наверняка стала бы драться. Но Хелена была другой. Ее умение уходить в себя и отстраняться было доведено до уровня высокого искусства. И сейчас она воспользовалась им только для того, чтобы забыть о присутствии шотландца и о спектакле, который он здесь разыгрывал. Хелена и не сомневалась, что это спектакль, призванный произвести впечатление на аудиторию, а не на его участницу.
Конечно, она его узнала. Узнала в тот самый момент, когда он обернулся. И любой, кто хоть раз видел Рамзи Манро, узнал бы его тотчас же. Да и просто любой женщине, хоть однажды грезившей о Князе Тьмы в его земном воплощении, он показался бы знакомым, ведь он был так красив.
Почти таким же красивым он показался Хелене и четыре года назад, когда она впервые увидела его, но годы придали его классическим чертам поистине алмазную твердость и выражение какого-то пресыщенного знания. Если бы Манро довелось родиться раньше, со своим римским носом, подвижным и твердым ртом, миндалевидными, глубоко посаженными глазами и сильным подбородком он мог бы стать моделью для Микеланджело. Высокий и гибкий, широкоплечий и мускулистый, он напоминал породистую гончую, любимицу какого-то императора. Это было весьма элегантное существо, в котором скорость молнии сочеталась с выносливостью тяжеловоза.