Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш! Слаанеш!
Услышав имя и повторив его, Фулгрим рухнул наземь и улыбнулся разбитыми и сожженными губами, видя, как Дети Императора, несомые крыльями огня, сходят на поверхность Тарсуса. Он лежал, одинокий, обессилевший, с переломанными костями и страшными ожогами, но живой! О, какой же он был живой! Чьи-то руки ощупывали его тело, чьи-то голоса обращались к нему, моля отозваться, но он не обращал на них внимания, охваченный вдруг невыносимой беспокойной тоской — он же потерял свой меч!
Одним рывком Фулгрим вскочил на ноги, мельком заметив озабоченные лица своих Астартес, но, не узнавая их и не слыша их слов. С его рук свисали лохмотья кожи, в воздухе отчетливо и тяжело пахло опаленной плотью, но Примарх не уделил этому ни капли внимания — он как раз заметил поодаль пронзающий ночь серебряный блеск лаэрского клинка.
Меч вонзился в траву строго вертикально, в том самом месте, где Феникс подбросил его в воздух. Лезвие сияло во тьме — уже не собственным светом, но отражая свет пламени двигателей «Огненной Птицы» и других челноков. Руки Фулгрима потянулись к мечу, но какая-то часть его разума издала истошный, протестующий крик, в котором слились мольба и угроза.
Примарх сделал ещё один неуверенный шаг, его правая рука вновь дернулась к рукояти меча, как будто по своей воле. Его почерневшие пальцы судорожно подергивались, мышцы дрожали, словно Феникс пытался пройти сквозь невидимый барьер. Притягивающая песнь меча невероятно влекла его, но воля Примарха и остатки воспоминаний о рождении темного бога на миг задержали руку.
Только со мной ты сможешь достичь совершенства!
Слова прогремели в голове Фулгрима, и образы только что выигранной битвы заполнили разум, обжигая неистовым огнем и жаждой победы, вновь даруя наслаждение смертью железного бога, погибшего от его рук. В тот же миг последняя линия сопротивления в душе Примарха рухнула, и его пальцы сжались на рукояти меча. Неведомая сила тотчас влилась в тело Феникса, унося боль от ран, словно лучший из лечебных бальзамов.
Фулгрим выпрямился, минутная слабость исчезла, как сон. Каждый атом его существа наполнился энергией, пришедшей из серебряного клинка. Взглянув в сторону телепорта, Примарх увидел, что остатки эльдаров спасаются бегством, лишь коварный Провидец Эльдрад Ультран спокойно стоял под изогнутой полуаркой.
Наконец, когда последний из его воинов покинул Тарсус, Провидец горестно склонил голову и вошел в сияние, погасшее за его спиной.
— Мой лорд, — Веспасиан, утирая кровь с лица, подошел к Фулгриму. — Каковы ваши приказы?
Ненависть Фулгрима к ксеносам достигла невиданных высот. Спрятав меч в ножны, он обернулся к своим воинам, зная, что есть лишь один способ избавиться от расы предателей.
— Возвращаемся на «Гордость Императора». Передайте на все корабли флота приказ о подготовке к вирусной бомбардировке.
— Вирусная бомбардировка? — переспросил Веспасиан. — Но ведь только Воитель или Им…
— Выполнять! — заорал Фулгрим. — Немедленно!
Озадаченный Веспасиан нехотя поклонился и направился к челнокам.
«Клянусь огнем, — пробормотал про себя Фулгрим. — Я выжгу каждый из проклятых эльдарских миров!»
ОРМОНД БРАКСТОН ПОНЕМНОГУ НАЧИНАЛ злиться на Фулгрима, вынудившего его, посланника Администратума Терры, так долго ждать за золотыми дверьми своих покоев. От Примарха, славившегося культурностью и утонченностью натуры, он ждал куда лучших манер. Бракстон прибыл на борт «Гордости Императора» трое стандартных суток тому назад, и за это время не раз припомнил, как он сам заставлял нижестоящих чиновников неделями ждать приема с единственной целью — показать им, кто здесь главный.
Наконец, его бесконечные просьбы об аудиенции возымели действие. Прислужники Ормонда тщательно вымыли его объемистые телеса, после чего явилась целая процессия рабов Примарха и растерла кожу посланника ароматическими маслами, пояснив, что делается это по распоряжению Фулгрима. Запах благовоний казался приятным, но слишком сильным для непривычного к таким процедурам Бракстона. Капли пота, обильно блестевшие на лысине посланника, смешивались с остатками масел и скатывались по лицу, заставляя глаза слезиться и вызывая мерзкое першение в горле.
Двое воинов в полной броне стояли по бокам от золоченых дверей, из-за которых доносился оглушительный грохот, в какой-то мере напоминающей музыку, но куда больше схожий с ударами молотом по ведру, одетому на голову несчастного Ормонда. Рядом с каждым из стражей высилась скульптура невыразимых форм, состоявшая из одних лишь кривых линий и острых углов. Что изображали статуи — Бракстон понять не смог.
Поправив складки на плечах своей администратумской тоги, Ормонд принялся лениво разглядывать картины, развешанные в огромном, мощеном разноцветной плиткой коридоре. Чрезмерно богатые позолоченные рамы окаймляли холсты, вкривь и вкось размалеванные красками самых невероятных цветов, никакого сюжета или смысла в картинах не угадывалось. «Наверное» — подумал посланник, — «я просто ничего не понимаю в современном искусстве».
Взглянув на лысого толстяка впервые, мало кто узнал бы в нем знаменитейшего Ормонда Бракстона, непременного представителя Терры в большинстве мирных переговоров с человеческими мирами, присоединенными к Империуму за последние десятилетия. Он обучался в известнейшей Схоле Итераторум, и среди его близких друзей значились Эвандер Тобиас и Кирилл Зиндерманн. Его исключительные навыки переговорщика и служащего Терранского Административного Корпуса обеспечили поручение Ормонду этой миссии, требующей особой дипломатичности и такта. Лишь такой человек, как Бракстон, мог передать Примарху послание от Администратума — особенно учитывая, что в нем говорилось…
Двери в покои Фулгрима распахнулись, и оглушающий грохот «музыки» мгновенно усилился в разы, став совершенно невыносимым. Стражи вытянулись в струнку, и даже Ормонд кое-как подобрал живот, готовясь предстать перед Примархом Детей Императора.
С минуту он ждал приглашающего знака, но, так и не дождавшись, несмело шагнул через порог. Воины не собирались ему препятствовать, и посланник вошел в покои Примарха. Двери сами собой тут же закрылись у него за спиной, и Бракстона охватило неясное беспокойство.
Музыка просто-напросто сбивала с ног. Десятки фонокастеров горланили что есть мочи из всех уголков обширной залы, каждый на свой лад. Всевозможные гадостные рисунки и картины «украшали» стены, некоторые изображали чудовищно жестокие сражения и убийства, на прочих красовались невыразимо гнусные акты соития, которые невозможно было назвать даже порнографией. Ормонд окончательно расклеился, услышав гневные, с кем-то спорящие голоса, доносящиеся из небольшой комнатки в центре покоев.
— Мой господин Фулгрим, вы здесь? — дрожащим голосом спросил посланник. — Это администратор Ормонд Бракстон. Я здесь по поручению Совета Терры…