Он очень низко поклонился государю и пошел прочь; но при этом проворчал достаточно громко, чтобы слышали все приглашенные на охоту:
— Поразительно! Всякий раз спросит про усталость собак и лошадей, но никогда не спрашивает о людях…
— Месье де Сальнов! — окликнул старика Людовик.
И когда главный ловчий вернулся, изрек:
— Запомните: у меня на охоте люди НИКОГДА НЕ УСТАЮТ… По крайней мере, я слышу именно это.
Сальнов еще раз коротко поклонился.
Король поехал вперед, сопровождаемый пестрой толпой придворных, которым не осталось ничего иного, кроме как отважно выпрямить спины.
Проезжая мимо Анжелики, государь придержал лошадь.
Его Величество смотрел на нее своим тяжелым непроницаемым взглядом, хотя прежде казалось, будто он ее не замечает. Анжелика не опустила головы. Она сказала себе, что никогда не трусила, так что и сегодня не даст себя смутить. Она посмотрела на короля и просто улыбнулась. Государь вздрогнул, как если бы его укусила пчела, его щеки порозовели.
— Мадам дю Плесси-Бельер, если не ошибаюсь? — громко спросил Людовик.
— Его Величество так добры, что вспомнили меня?
— Напротив, мы о вас помним, и как нам кажется, помним много лучше, чем вы о нас, — ответил Людовик XIV, призывая свое окружение в свидетели такой неучтивости и такой неблагодарности. — Ваше здоровье наконец поправилось, мадам?
— Благодарю Ваше Величество, мое здоровье всегда было отменным.
— Тогда отчего вы трижды отклонили наши приглашения?
— Сир, простите, но мне никто не сообщал об этих приглашениях.
— Вы меня удивляете, мадам. Я лично уведомил мессира дю Плесси о своем желании видеть вас на всех придворных праздниках. Сомневаюсь, чтобы он по рассеянности забыл об этом.
— Сир, наверное, мой супруг полагает, что место молодой женщины у очага, за пяльцами, а ослепительный блеск и чудеса королевского двора лишь отвлекут ее от строгого домашнего порядка.
Как по команде все шляпы с перьями вслед за шляпой короля повернулись к Филиппу, который сидел на белой лошади, превратившись в ледяную статую, олицетворявшую бессильное бешенство. Король, казалось, обо всем догадался. Людовик отличался острым умом и умел тактично находить выход из весьма щекотливых ситуаций. Он расхохотался.
— Маркиз, куда это годится! Вы ревнивы настолько, что не останавливаетесь в выборе средств, лишь бы спрятать от посторонних глаз то прелестное сокровище, которым обладаете? Поверьте, алчность завела вас слишком далеко! На сей раз я вас прощаю, но повелеваю вам радоваться успехам мадам дю Плесси. Что касается вас, мадам, то я не хочу способствовать вашему продвижению по пути супружеской непокорности, поздравляя вас с тем, что вы сочли решения мужа чрезмерно властными. Но ваше стремление к независимости мне импонирует. Итак, без колебаний присоединяйтесь к тому, что вы называете чудесами королевского двора. Я ручаюсь, что мессир дю Плесси не поставит вам это в упрек.
Филипп, со шляпой в руке, склонился в низком поклоне, выражая безропотное послушание. Вокруг себя Анжелика видела теперь только услужливые улыбки, застывшие, как маски, на лицах тех самых людей, которые несколько секунд назад сгорали от любопытства настолько жгучего, что были готовы разорвать маркизу дю Плесси в клочья.
— Примите мои поздравления! — обратилась к своей приятельнице мадам де Монтеспан. — Вы замечательно владеете искусством попадать в сложные ситуации, но также и выпутываться из них, причем самым удивительным образом. Это похоже на фокусы шутников с Нового моста. Глядя на короля, в какой-то миг я решила, что сейчас он спустит на вас всю собачью свору. Но уже через секунду вы предстали в роли отважной жертвы, которая преодолела немыслимые препятствия, вплоть до тюремных стен, только бы любой ценой ответить на приглашение Его Величества.
— Вы даже не представляете себе, насколько близки к истине!
— Неужели? Расскажите!
— Может быть, когда-нибудь и расскажу.
— Расскажите! Этот Филипп действительно настолько ужасен? Вот досада! Такой красавец…
Анжелика прекратила разговор, пустив свою лошадь в галоп. По дороге вдоль лощины всадники с собаками и слуги спускались с холма Фос-Репоз. Рога продолжали трубить, созывая опоздавших. Вскоре лес расступился и показался перекресток, заполненный экипажами.
На опушке расположилась компания оборванных военных, тех, чей предводитель помог Анжелике и мадемуазель де Паражонк. Когда появился королевский кортеж, двое солдат, стоявших во главе отряда, один с флейтой, а другой с тамбурином, заиграли военный марш. Всколыхнулись знамена, и предводитель двинулся вперед, а за ним тронулись офицеры и все небольшое войско.
— Великие боги, — произнесла какая-то дама, — кто эти пугала в отрепьях, и как они осмелились предстать в таком виде перед королем?
— Поблагодарите Небо за то, что вам не довелось столкнуться с этими пугалами каких-нибудь пару лет назад, — воскликнул, смеясь, молодой сеньор в ярком наряде. — Это бунтовщики из Лангедока!
Анжелика остановилась, словно громом пораженная.
Имя! Имя, которое она пыталась вспомнить, разглядев в тени лесной дороги пересеченное шрамом лицо гасконского дворянина, сейчас чуть не слетело у нее с языка: «Андижос!»
Бернар д'Андижос, тулузский дворянин, веселый прихлебатель с толстым брюхом, который разгуливал по залам отеля Веселой Науки, восхищаясь песнями и балами. Ведь именно он вихрем промчался через весь Лангедок, разжигая пламя одного из самых страшных мятежей, охватившего французские провинции.
Бывшая графиня де Пейрак вдруг отчетливо вспомнила блеклую зарю того печального утра, и еще одного товарища по некогда счастливым дням — юного Сербало. Полупьяный, он вытаскивает шпагу и кричит:
— Мадам, вы не знаете гасконцев. Я объявляю королю войну! За мной! Война королю!
А Сербало? Он тоже здесь, среди этих призраков прошлого, которое казалось Анжелике таким далеким, хотя не прошло еще и семи лет с несправедливого осуждения графа де Пейрака [13] , которое послужило поводом для этих волнений?
— Бунтовщики из Лангедока? — жеманно повторила стоявшая рядом молодая дама. — Не опасно ли позволить им приблизиться к Его Величеству?
— Нет, не беспокойтесь, — ответил румяный молодой дворянин, оказавшийся не кем иным, как военным министром Лувуа. — Эти господа пришли, чтобы сдаться. После шести лет разбоев, грабежей и кровопролитных стычек с королевскими войсками мы можем надеяться, что наша прекрасная юго-западная провинция наконец вернется в объятия короны. Но потребовалось личное вмешательство Его Величества, чтобы разъяснить сеньору Андижосу бесполезность его мятежа. Наш государь обещал бунтовщикам спокойную жизнь и полное забвение былых ошибок. Взамен они должны выступить посредниками между короной и капитулами крупных городов юга Франции. Готов поспорить, что отныне у Его Величества не будет более преданных подданных.