— Наверное, он потребовал от Джеймисона наказать меня за дерзость. Так или иначе, не спускай с него глаз, — произнес Джек.

Молча он поднялся по каменной лестнице к парадной двери и скрылся за нею.

— Вы будете опорочены в глазах общества, если останетесь здесь, — предупредил Стрэнд в присущей ему лаконичной манере. Он поднял свечу так, чтобы ее свет падал на плотно закутанную в плащ фигуру его полуночной гостьи. — Разве вам никогда прежде не говорили о том, что я за человек?

София Норт откинула капюшон плаща, открыв взору пышную копну рыжевато-золотистых локонов.

— Опорочена? Не слишком ли много вы на себя берете?

Его лицо вытянулось. Она запрокинула голову, и червленое золото ее волос заблистало в слабом пламени свечи. Стрэнд всегда питал особое пристрастие к рыжеволосым красоткам.

— И что вам от меня нужно, моя маленькая София?

Она приподняла бровь так игриво, что он едва удержался от смеха. Эта девушка, напоминавшая с виду благоухающий цветок из оранжереи, оказалась весьма прилежной ученицей — нежной и нетерпеливой. Пожалуй, даже слишком нетерпеливой. София не имела никакого понятия об утонченности.

— Я пришла, чтобы довести до конца то, что мы с вами начали.

Она намекала о произошедшем между ними в одной из боковых комнат, где Стрэнд, обнажив ей грудь, покрывал поцелуями крошечные соски Софии, прислушиваясь к ее восторженным стонам, между тем как остальные его гости болтали и смеялись всего в нескольких шагах от них. Очевидно, соблазн оказался непреодолимым.

— Сомневаюсь, что ваш отец это одобрит.

— Возможно, и нет. — Она уже начала развязывать шелковые тесемки на шее, но вдруг заколебалась. «Что ж, наверное, это к лучшему», — подумал Стрэнд с глубоким вздохом. В тот вечер лорд выпил лишнего, а в последнее время, даже будучи трезвым, он не мог похвастаться выдержкой. Несмотря на то что София казалась ему по-своему привлекательной, ее предложение нельзя было назвать удачной идеей.

— А как же миссис Уайлдер? Едва ли она догадывается о том, где вы сейчас.

Миссис Уайлдер с ее печальным, полным притягательной силы взглядом и бездной обаяния… Да, такая женщина и впрямь способна разжечь огонь не только в чреслах мужчины, но и в его сердце. Если только оно у него имелось.

Стрэнд улыбнулся Софии, уже собираясь отослать ее и найти какую-нибудь более искушенную в любовных делах партнершу. Женщину, которая заставила бы его забыть о том, что другие любовники находят в постели нечто большее, чем потное и жаркое совокупление плоти.

Он сделал знак Софии удалиться через заднюю дверь тем же путем, каким она проникла в комнату. Она даже не пошевелилась, и что-то в его тоне или в выражении его лица решило исход дела. Девушка с вызывающим видом развязала последнюю шелковую тесемку. Плащ упал с плеч Софии и бесформенной грудой лег у ее ног.

Она была совершенно обнаженной. Пламя оплывшей свечи озаряло ее кожу, то нежно-розовую, то цвета слоновой кости, отражалось от рыжевато-золотистой поросли между ее мягкими бедрами, освещало два округлых холмика грудей, которые дерзко выступали вперед.

— Покажите мне, что такое настоящий мужчина, Стрэнд! — проговорила она низким, чарующим голосом. — Научите меня быть настоящей женщиной!

Стрэнд снова улыбнулся, окинув беглым взглядом разрумянившееся лицо Софии, ее блестящие от волнения глаза, юное тело, словно трепещущее в такт какой-то бравурной мелодии.

— Уж не хотите ли вы меня использовать, моя маленькая София?

В ответ она взяла его ладонь в свою и слегка провела костяшками пальцев по своим губам, мягким и гладким, как шелк.

— Да, — прошептала она, запечатлев влажный поцелуй на тыльной стороне его руки. — А вы сами разве не собираетесь сделать то же самое?

Какая удивительная проницательность. Разумеется, он намеревался ее использовать. Выбросить наконец из головы и Кэт Монтроуз, и Энн Уайлдер, и тысячи других женщин, суливших полное опустошение душе мужчины, а не просто временное утоление его низменных страстей. Стрэнду вдруг пришло на ум, что София поможет ему забыть о том, что он чертовски одинок.

Подойдя еще ближе, София положила ему руку уже не на грудь, а на бедро. Он тут же почувствовал возбуждение, а она взглянула на него с понимающей усмешкой.

— Тогда что мешает нам использовать друг друга?

Быть может, она в конце концов не так уж невинна, как может показаться со стороны.

«И по чести говоря, — подумал Стрэнд, проводя руками по ее груди, бокам и мягкому округлому животику, — вряд ли ей удастся найти более подходящего наставника».

Глава 13

Ночь была как небо — сплошное звездное небо. Если она поднимет руки, закроет глаза и сделает шаг вперед, то не упадет, а растворится в этом огромном пространстве или улетучится, как струйка дыма, разорванная в клочья порывами ветра, свободно носившегося где-то высоко в поднебесье.

Земля внизу казалась чем-то призрачным, почти нереальным. Она сжалась под плотным слоем тумана, будто прокаженный под своим колпаком. Здесь, наверху, ее нервы отзывались на малейший шорох, все существо трепетало, поддавшись одному сладострастному порыву.

Обернувшись, Энн заглянула в окно своей спальни. За заиндевелым стеклом на столике рядом с кроватью горела одинокая свеча. Смятые простыни лежали на постели, сброшенная ночная рубашка из тонкого шелка поблескивала на ковре.

Глядя со стороны на то, что являлось частью ее повседневного существования, Энн, казалось, не узнавала собственной спальни. Ей вдруг пришло на ум, что если она будет стоять у окна достаточно долго, то в конце концов увидит и усталую обитательницу комнаты с чашкой теплого молока в руках.

Эта мысль заставила ее окаменеть. Представлять себе две совершенно разные личности, каким-то образом уживающиеся в одном человеке, было сродни безумию.

«Слишком мало времени для сна», — подумала Энн, протирая глаза. Слишком много вина. Слишком много воспоминаний и обязательств, тайных желаний и сожалений переполняли ее мысли, сердце, душу. Ей хотелось освободиться от всего этого. Ей не терпелось сбросить с себя человеческую личину и, выпустив на волю таившееся в ней животное начало, снова превратиться в блаженное, лишенное угрызений совести создание без прошлого и будущего, единственной целью устремлений которого был Джек Сьюард — тот, кто ухаживал за ней в одном мире и преследовал в другом.

Она набросила на голову черный капюшон и натянула на лицо шелковую маску. Длинная веревка, закрепленная у нее на груди, стесняла движения, а засунутый за пояс пистолет врезался в бок.

Небо было непроницаемо черным, воздух — холодным, но по крайней мере ими она могла располагать свободно. Этой ночью она собиралась посетить жилище Джека Дьявола, Ищейки из Уайтхолла. Человека, который совершил в своей жизни немало ужасных вещей, однако ничто не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал с нею, заставив ее поверить в то, что она способна его полюбить, и таким образом снова вернул ей роковую иллюзию, убийственную надежду. С таким, как он, шутки плохи.