— Ну так вот, — Сергей попытался откинуться на спинку стула, но предупредительный скрип заставил его сначала замереть, а потом медленно вернуть корпус в первоначальное положение. — У нас из «Ревизора» сбежала вся область. Которая вот уж десять лет как не область, а губерния с господином губернатором во главе. Ну и соответственно — городом городской голова рулит, а полицмейстер приставов гоняет. Форму для них, кстати, и в самом деле какой-то дедок из этих… историков придумывал, чтобы всё как в царское время.
— Странно, — заметил от двери Энрико, — что при таких амбициях ваш губернатор не подался сразу в цари.
— А Николаич не торопится, — усмехнулся Айсман. — И не в цари, а сразу в государи-императоры. Корону-то сварганить проще простого, собственно, говорят, уже давно сделали, в сейфе пока лежит. Вот империю для неё подходящую собрать, с этим сложнее. Но мы, как опять же говорится, прогрессируем — в прошлом году вот соседний район прихапали, четыре года назад тоже дело было…
— Бориску на царство… — скуластый едва заметно качнул головой. — Ну-ну…
— Ваши темпы прогрессирования внушают почтительный ужас, — впрочем, голос Анны, по мнению Сергея, свидетельствовал как раз об обратном эффекте.
«Эх, — подумал следопыт, — не видела ты, как тогда, четыре года назад, мы с соседями драться собирались». Всерьёз, чуть ли не как в войну: даже мобилизацию объявили и провести попытались. И, самое удивительное, кое-какое войско набрали — благо затевалось всё осенью, и немало народу из городских с перепугу посчитало, что на войне могут и не убить, а вот если разбегаться в разные стороны, то зимнее зверьё сожрёт почти наверняка. Плюс некоторые ближайшие деревни — из тех, куда «на вербовку» можно было прокатиться на бронетехнике, заодно напомнив тамошним, кто есть власть и почему её лучше слушаться.
Чёрный Охотник
Шёлк был повсюду. Потолок, обивка стен, тяжёлые двойные занавеси… ну и, само собой, мебель, которой, впрочем, было не столь уж много — диван, два кресла и чайный столик. Плюс сами хозяева: причём если оккупировавший диван толстяк ограничился лёгким, весьма домашнего вида халатом, то стоявший у окна мужчина с лицом хронического язвенника соорудил нечто замысловатое, классифицированное Швейцарцем — после нескольких попыток вспомнить более подходящий аналог — как бело-серо-красно-голубоватая помесь кимоно с брюссельской капустой.
«Странно, что на полу они десяток рулонов не раскатали, — насмешливо подумал Швейцарец, — ограничились коврами — монгольскими, судя по узорам и расцветке. Чёрт, ну зачем, куда… и откуда? Север Китая в первые послевоенные годы был неплохо подчищен армейскими ещё мародёрами, а забираться глубоко на юг… полюбоваться, как „темнеет море над Шанхаем“?»
Он ждал, а те «важные люди», так срочно желавшие видеть его «по важному делу», также не торопились пока начинать разговор.
— Ты, значит, и есть знаменитый Чёрный Охотник? — нарушил тишину язвенник у окна.
— Это вопрос? — Швейцарец воспользовался тоном, который, в зависимости от настроения, относил то к категории «особо равнодушный», то к «сейчас усну».
Судя по промелькнувшей в глазках толстяка искорке, по крайней мере, этот иерарх сумел расшифровать оставшееся невысказанным продолжение: ну а кем я ещё могу быть?
А вот второй вроде бы не сумел.
— Что-то не больно ты похож на свою страшненькую славу.
«Зато ты похож на попугая и ведёшь себя вполне соответственно», — подумал стрелок.
— Мне уйти?
— Вовсе нет, — толстяк наконец решил поучаствовать в разговоре. — Шио шутит. Правда ведь, Шио? Конечно же, наш гость ни кто иной, как знаменитый Чёрный Охотник — мы приказывали доставить, пардон, пригласить именно его, а наши воины умеют выполнять приказы.
— Правда, — выдавил Шио. — Я… люблю шутить шутки.
— Шутки — это хорошо, — сказал толстяк. — Даже если разговор предстоит серьёзный. Удачная шутка помогает снять напряж… сближает, я бы сказал. Пошутили, посмеялись, теперь можно сесть, — толстяк приглашающее повёл рукой в сторону кресел, — и начать говорить о деле. Не так ли… Кстати, как вы предпочитаете именовать себя?
— Швейцарцем.
— Я отчего-то именно так и думал, — толстяк моргнул. — Что ж… меня вы можете называть иерарх Дяо, а шутить любит, как вы только что узнали, мой соратник по иерархии Шио. Вы присаживайтесь, присаживайтесь… Шио, и ты тоже. Вовсе незачем лишний раз напрягать горло, когда есть возможность вести разговор в тесном кругу.
При этих словах иерарх бросил весьма выразительный взгляд в сторону двери. Предназначался он скорее Шио, нежели мне, решил Швейцарец, но всё равно — странно. Диван стоит у дальней стены, и подслушивать разговор было бы куда логичнее именно из-за неё… или с потолка или из-под пола — отовсюду, где тонкое сверло способно проделать незаметную дырочку, могущую послужить человеку с тонким же слухом превосходным источником информации.
Из-за двери же мог подслушивать только секретарь, но эта версия выглядела совсем по-детски. Да и зачем держать на подобной должности человека, которому не доверяешь.
— Напитки? — заполучив гостя в кресло, толстяк, похоже, и дальше собирался играть роль радушного хозяина. — Есть отличная вишнёвая наливка прошлогоднего урожая. Также имеется в наличии беленькая, собственной выделки… четвёртая перегонка, прошу заметить. Или, может, — он вдруг подмигнул Швейцарцу приятельски-понимающе, и это было настолько неожиданно, что стрелок едва удержал «маску», — что-нибудь из старых? Настоящих, довоенных… например, коньяк вам, молодой человек, приходилось дегустировать? Причём не советский, нет… хотя армянский был весьма даже… а французский?
«Машина времени, — оцепенело подумал Швейцарец, — они придумали… или не придумали, а как-то завладели, не суть важно, машиной времени. Конечно же — и тогда все эти маскарады с эсэсовскими самураями объясняются легко и просто. Равно как и японские сосны и шёлк. И что на первого встречного этот хренов иерарх готов истратить… чёрт, даже и не скажешь, сколько, — но если где-нибудь в Новом Магадане устроить аукцион бутылочке какого-нибудь „Хеннесси“, предварительно прочитав там цикл лекций на тему… это будет даже не золотом по весу».
— Саке, — выдохнул он первое, что пришло на ум.
Толстяк, ничуть не удивившись, приподнял над столиком высокий, чем-то похожий на перевёрнутый бокал для вина серебряный колокольчик, качнул два раза…
— Мне как обычно, — сухо произнёс Шио. «Попугай» сидел с таким видом, будто проглотил нечто длинное и острое и теперь прислушивается к ощущениям изнутри.
Дяо кивнул.
— Значит, — обратился он к кому-то за спиной стрелка — оборачиваться Швейцарец не хотел, а отражение в полировке было слишком нечётким, да и просто маленьким, — бутылочку беленькой досточтимому Шио, саке для нашего гостя и… пожалуй, четверть зелёного для меня. Ну и закусок лёгеньких.
Сашка
Дорого бы я дал за то, чтобы послушать, о чём эта парочка перешептывалась на кухне до прихода полицаев. Ох и дорого. Только ведь это не автоматом нужно быть — микрофоном с чувствительной мембраной, в крайнем случае стетоскопом. А так, хоть у меня слух и получше человеческого, но разобрать я сумел лишь то, что разговор вёлся хоть и шёпотом, но «на повышенных», что называется, тонах. Кажется, Энрико пытался что-то доказать Анне, в чём-то убеждал, та не соглашалась, огрызалась, но кто победил в итоге и, главное, о чём шёл этот спор, так и осталось для меня тайной.