В общем, подстегиваемый этими или другими схожими соображениями, отряд стражников прибыл к трактиру в рекордный для Хамилога срок – спустя всего сорок две минуты с начала драки.
Это окончательно позволило сегодняшнему дню превысить среднегодовую норму отпускаемых на Хамилог чудес.
Зрелище, открывшееся взорам стражников, заставило их сбавить шаг, теснее сплотить ряды и покрепче перехватить оружие.
В дверной проем трактира мягко лился золотистый свет. Ему ничто не препятствовало в этом, поскольку дверь трактира, в которую отчаянно вцепился какой-то тип, валялась посреди улицы. Еще два бездыханных тела были аккуратно уложены на крыльце – каждое на своей ступеньке.
Изнутри трактира не доносилось ни единого звука.
Вдохновленные этим обстоятельством стражники взобрались на крыльцо, тщательно вытерли сапоги об импровизированные коврики и осторожно заглянули внутрь.
Это было НЕЧТО.
Кроллер Свон и его подчиненные были давними знатоками и ценителями великого искусства трактирной драки. Хотя в последние годы в Королевствах, под влиянием, вне всякого сомнения, загнивающей культуры Забугорной Империи, некоторые малоопытные любители начали позорить это достойное и уважаемое всеми развлечение использованием так называемых шпаг, до Запустенья эти новомодные штучки еще не дошли. А даже если бы и дошли, то, скорее всего, были бы встречены крайне неодобрительно. Жители Запустенья были людьми простыми и старались придерживаться традиций. А традиционная, классическая форма трактирной борьбы была крайне простой – бей всех подряд чем под руку попадется.
Шон А'Фейри считался большим мастером трактирной борьбы.
Весь пол в трактире Старого Тромба был покрыт аморфной массой, основными составляющими которой были: обломки мебели, осколки посуды, еда и питье, наглядно демонстрирующие практически все предлагаемое Тромбом меню, самые различные вещи, принесенные в трактир неосторожными посетителями, и тела. Некоторые из тел еще пытались пошевелиться. Все это было тщательно перемешано между собой.
Слой, устилающий пол, был весьма неравномерен. Местами он утончался почти до толщины пролитого супа, зато районы, где кипели особенно жаркие схватки, были отмечены величественными курганами, достигавшими высоты в половину человеческого роста.
Эту грандиозную панораму отгремевшей битвы нарушали своим присутствием двое.
Одним из этих двоих был Рыжий Шон А'Фейри, который опирался на стену и, скрестив руки на груди, любовался на учиненное им побоище. Но его стражники увидеть не могли. Зато они прекрасно видели деревенского паренька, стоявшего посреди разгромленного трактира НА СВОИХ НОГАХ и судорожно сжимавшего в руках полупустой дорожный мешок.
Обозрев расстилавшуюся перед ним картину, Кроллер Свон судорожно сглотнул, чтобы хоть как-то смочить враз пересохшее горло, и почувствовал необходимость что-нибудь сказать.
– Тромб, ты живой? – осторожно спросил он, глядя в середину зала.
– Нет, – донесся приглушенный голос трактирщика откуда-то справа. – Мертвый.
Кроллер с ужасом уставился на место, из – точнее, из-под – которого исходил этот замогильный глас, и снова сглотнул набежавшую слюну.
Около этой стены битва была особенно жаркой. Курган, большую часть которого составляли тела и полки, был одним из самых высоких во всем трактире. Вершину его, подобно могильным плитам на курганах древне-эльфийских королей, венчал здоровенный обломок стойки.
– Тромб, – почему-то шепотом спросил Кроллер, наклонившись к подножию кургана. – Ты здесь? Ты не ранен?
– Крол, ты идиот, – прохрипел подмогильный голос трактирщика. – Я не ранен, я убит.
Свон облегченно вздохнул и махнул рукой своим стражникам. Соединенными усилиями они разрыли часть западного склона и извлекли из-под кургана полузадохнувшегося трактирщика.
Оказавшись на поверхности, Тромб первым делом проверил сохранность стеклянного глаза. Глаз был на месте. Зато на лбу прямо над ним медленно разгорался огромный, величественный синяк – последствие падения на ясеневую дубинку. Еще один синяк, поменьше и неизвестного происхождения, трактирщик обнаружил на челюсти. Дальнейшее исследование он решил прекратить за ненадобностью – ниже головы болело все тело, начиная от шеи и заканчивая большими пальцами ног.
– Ну, как ты, Тромб? – озабоченно поинтересовался Кроллер.
– Там, – прошамкал трактирщик, придерживая рукой пострадавшую челюсть. – В углу.
– Что?
– Шундушок. В нем две бутыльки. Одна желеная. В ней вино. Возьмете себе.
– Нисс! – скомандовал Кроллер. Стражник опрометью бросился в угол.
– Шинюю, – продолжил трактирщик, отрывая от рубахи одного из павших в борьбе роковой длинный лоскут, – принешете шуда. Не вждумайте пить. Там примошка.
– Вот.
Запыхавшийся Нисс протянул трактирщику бутыль с примочкой, одновременно пытаясь выгрызть пробку бутыли зеленого стекла.
Тромб ловко откупорил синюю бутыль, плеснул пахучую жидкость на тряпицу, приложил ее ко лбу, закрыл глаза и блаженно улыбнулся.
– Послушай, Тромб. – Кроллер осторожно тронул трактирщика за плечо. – А что здесь, собственно, произошло?
Не открывая глаз, Тромб наугад ткнул бутылью с примочкой в середину зала.
Кроллер Свон медленно повернулся, обозрел указанный трактирщиком район и недоуменно уставился на давешнего деревенского паренька, который все еще торчал посреди трактира, прижимая к себе свой дурацкий мешок.
– Но, Тромб, – начал он, поворачиваясь обратно к трактирщику: – ведь не может…
Тромб плеснул на тряпицу новую порцию примочки.
– Может.
Кроллер Свон повернулся, посмотрел на мальчишку в третий раз. Только теперь он обратил внимание, что палка, торчащая у того из-за спины, – это рукоять отличнейшего двуручного меча.
– Ты хочешь сказать, что этот погром…
– Большую часть этого погрома, – Тромб постепенно приходил в себя и даже сделал попытку усмехнуться, – я пролежал, будучи погребенным под останками собственной мебели. Однако мой военный опыт гласит, что последним на поле боя обычно остается победитель.
У Кроллера Свона в очередной раз пересохло горло. Он выхватил из лап своих подчиненных бутыль и несколькими глотками осушил ее почти наполовину. Доброе вино слегка взбодрило его, и Свону удалось, хоть и с немалым трудом, уместить в своей голове мысль, что величайшее на его памяти трактирное побоище учинил какой-то деревенский молокосос, неизвестно зачем таскающий на спине отличный боевой меч. О последствиях, которые влекла за собой эта мысль, Свон даже не стал задумываться. Это можно было отложить на завтра, а Кроллер Свон никогда не делал немедля то, что можно было отложить, и уж тем более не собирался нарушать это правило именно сейчас. В конце концов, он всего-навсего простой десятник.