Он же не видит, вдруг понял я, у него глаза еще не привыкли к свету после темноты в тоннеле — и он еще не увидел, ЧТО за сокровище тут лежит.
— Да, кусок чертовски большой, — продолжал разглагольствовать шериф, — из тех, что раз в столетье выпадают, и то не в каждое. И знаешь, Кейн, — я, наверно, позволил бы вам уйти, даже набить карманы и, хы-хы-хы, полные рты, все равно и тысячной доли не унесете. Позволил бы — не устрой ты той подлянки с оружием и лошадьми. Но ты сам вынудил меня достать джокер из рукава, ну а теперь уж извини, приятель — мои ребятки, догоняя вас, здорово проголодались.
— Мои соболезнования, — выдохнул я — и поднял револьвер.
Шериф моментально прыгнул в сторону, прячась за ближайшего вампира. Умирать сейчас, стоя на несметном богатстве, которое он уже мысленно распихал по карманам, Биллу Шарго явно не хотелось.
— Но-но, без шуток! Брось револьвер, Кейн. Брось, — с нажимом повторил шериф, — иначе твоих девок разорвут у тебя на глазах! Даже убив меня, ты сделаешь только хуже…
— А я, — собственный голос вдруг показался мне чужим и далеким, — целюсь не в тебя, Шарго.
— Не в меня? А куда же?
— В ящик у входа. В ящик, до краев полный отличной гномской взрывчатки.
— Ты… блефуешь, — произнес Шарго. Неуверенно — это почувствовали все. Уж Билли-то знал, как выглядит и говорит человек, уже перешагнувший грань между жизнью и смертью.
— И потом, — поспешно договорил он, — взрывчатка гномов не сработает от пули. Она надежнее любого динамита.
— Проверим? — Линда Сальватано встала рядом со мной, пистолет в её руке был направлен точно на дверь. — «Максим 500» — чертовски мощная пушка, да и мой немногим хуже.
— Вы же сдохнете первыми…
— А ты — вторым!
Держать револьвер с каждой секундой было все тяжелее, рукоять была уже вся в крови, став скользкой.
— Послушайте… — Шарго, приподнявшись на цыпочки, высунулся из-за плеча вампира. — Это же глупо… мы можем договориться… поделить…
— Поделить что, шериф?! Жизни?! Или вот это?! — Я, как Линда минуту назад, с размаху пнул ногой кучу стекляшек. — Разуй глаза, Шарго! Это — груда разбитых бутылок, мусор, хлам! И ничего больше!
— Что за чушь ты меле…
Не договорив, шериф рухнул на колени, согнулся, поднял осколок, поднес к лицу. Зарычав, словно зверь, отбросил, схватил второй… грязно выругался… бормоча проклятья, принялся копать залежи стекла под ногами, расшвыривая осколки… не замечая при этом, что его руки покрываются сеткой порезов… при виде которых глаза его подручных разгораются все ярче. Звери в человеческом облике жадно смотрели на человека, этот облик терявшего.
— Даже будь здесь настоящее сокровище, — устало произнес я, — это бы ничего не изменило. Я не выпущу тебя отсюда, Шарго, тебя и твою кровавую свору. Алмазы или стекло… будет это важно в тот миг, когда их клыки начнут рвать твое горло?
Шериф, уже наполовину зарывшийся в стекло, замер, поднял голову.
— Будь ты проклят, Ханко, — прорычал он. — Будь ты проклят и отправляйся в ад.
Он взмахнул рукой с по-прежнему зажатым в ней амулетом — и, повинуясь этому жесту, вампиры двинулись к нам.
Я взвел курок. Еще один шаг и…
— Не надо.
Что-то изменилось в окружающем нас мире. Ах, ну да — свет. Сейчас в зале главным было не бледно-голубое сияние люциферита, а красное… чистый алый свет, исходивший от Камня на груди Венги.
— Не стреляйте, — повторила дампирка. — Не надо.
Вампиры Шарго качнулись вперед еще на шаг. И еще — но это был уже шаг назад.
— Проклятье, да что же вы… — расслышал я бормотание шерифа. — Чертовы никчемные ублюдки, ну же…
Последовал еще один взмах рукой, вампиры отозвались дружным шипением — а в следующий миг рядом со мной сухо щелкнул выстрел.
И стало тихо.
— Зеро! — нарушил тишину гоблин. — Линда, киска, я люблю тебя.
Шериф, кривясь от боли, вскинул руку… недоуменно уставился на крохотный обломок амулета, оставшийся на цепочке. Поднял голову, встретился взглядами со своими бывшими помощниками. Опомнившись, рявкнул им в лицо что-то бешено-непонятное, так что даже вампиры, опешив, на миг отпрянули в стороны — а Шарго, воспользовавшись этим, одним гигантским скачком переметнулся в нашу сторону, под защиту красного сияния Камня. Перевел дух, оглянулся — и увидел, как я поднимаю револьвер.
— Извини, приятель, — тихо сказал я. — Но твои ребятки, догоняя нас, здорово проголодались.
— Послушай, Кейн, — шериф отступил на шаг назад, оглянулся и, увидев красные глаза и белые клыки совсем рядом, нервно дернул подбородком, — ты бросишь меня на поживу… этим тварям?
— Ы-ы, как ты можешь так говорить?! — фыркнул гоблин. — Это же твои лучшие друзья, Билли-бой?! Разве ты не узнаешь их?! Поговори с ними… пообещай им честный дележ сокровищ, гы-ы-ы!
— Я сейчас просто уйду отсюда, мистер Шарго, — сказал я. — Мы уйдем: я, мисс Вэй, Венга и Сестрички. Выйдем, закроем дверь и запалим бикфордов шнур у взрывчатки, чтобы никто и никогда не смог вновь открыть её. Мы уйдем — а вы останетесь.
— Но…
— С дороги! — Я, наконец, дотащил револьвер на уровень глаз. «Громовой Кот» — большая пушка, а когда его ствол направлен кому-то между глаз, то наверняка кажется этому «кому-то» просто огромным.
— Но я же человек, Кейн, — шериф снова оглянулся, облизнул губы и начал пятиться к стене. — И я не могу пропасть бесследно. Будут вопросы… и что ты ответишь на них, Кейн? — выкрикнул он, видя, как вампиры смещаются следом за ним вдоль границы красного сияния.
Меня вдруг пошатнуло — резко и сильно. Я бы наверняка упал, не окажись рядом Лиссы… и дарко, вокруг шеи которой вдруг оказалась обвита моя здоровая рука.
— Если меня спросят, — пробормотал я. — Если хоть кто-нибудь спросит меня… я тоже…
Марти выскочила вперед, за порог, на бегу подхватив с пола отмычки.
— …тоже спрошу: а разве я сторож брату моему?
* * *
Древние гномы строили прочно — даже простояв без присмотра тысячу лет, их лестница не обвалилась из-за того, что в соседнем тоннеле какие-то сумасшедшие взорвали целый ящик гномской же взрывчатки. Тряхнуло нас, конечно, изрядно — не вовремя глянувший вниз гобл едва не проделал обратный путь намного быстрее, чем рассчитывал, — а эхо гремело и перекатывалось из одного конца горы в другой минут десять, не меньше. Но затем оно стихло и дальнейший наш спуск проходил в тишине… пока её не нарушил Толстяк.
— Ну какие же они твари! Ы-ых, ну попадись мне хоть один, так бы шею и свернул, вот этими самыми лапами!
— Чего ж не посворачивал, когда была возможность?! — ехидно спросила дарко.
— Так не знал же! — провыл гобл. — А знал бы, не поверил. Такая подлянка, ы-ы-ы!