— Достопочтенные. — Ариниус в этот момент был точь-в-точь, как моя первая, школьная еще, секретарь комсомольской ячейки. С той разницей, что та обычно звенела вилкой по стакану, а товарищ волшебник сейчас — ложкой и по чашке. — Хочу сказать, что…
— Слушай, Ари, — перебивает его Джорин. — Ты куда-то торопишься? Сядь, допей себе чай спокойно, подожди, пока остальные то же самое сделают, а потом можешь и о делах поговорить. Знаем мы твои дела… не убудет с них.
— Джорин, а может, все же лучше как раз наоборот поступить? — говорит щеголь в камзольчике. — Сначала разобраться с делами, а потом уже с чистой душой наслаждаться твоим любимым напитком?
— Сколько я знаю нашего достопочтенного гнома, — фыркает человек рядом с ним, — к тому времени его любимым напитком станет «Тройное кольцо».
— Что ж, — пожимает плечами эльф. — Если это и впрямь будет настоящий эль с отрогов Свирепой, я разделю его чувства. Да и эль тоже… разделю.
Положительно, думаю, нравятся мне эти ребята. А то, что подход к делу у них на первый взгляд несерьезный… судят-то ведь не по подходу, по результату.
— Эрри, а ты что скажешь?
Их лучезарное величество, прежде чем отвечать, блюдце опустошил. Ловко так — поднял на уровень глаз, полюбовался как парит, а затем едва губами коснулся — и р-раз, чистое дно. Беззвучно причем. Это гном на другом конце стола печеньем хрустел за четверых, а чаем хлюпал так и вовсе за отделение.
— Считаю, все же лучше сначала разобраться с делами, — говорит. — Чтобы после не отвлекаться. К тому же множественное число не совсем уместно — дело одно, и, в сущности, простое.
Простое?! Ну-ну…
— Что ж. — Ариниус свою чашку отодвинул, колпак поправил. — Тогда… думаю, мне нет резона пересказывать речь моего морока в Зале Высоких Мыслей. Все мы…
— Ари, — перебивает мага щеголь в камзоле. — Мы, конечно же, отлично помним, зачем здесь собрались. Но, как говорят гномы: лучше пятнадцать раз примериться, прежде чем один раз кайлом тюкнуть. Так что ты все же обозначь тему… не сначала и долго, как помянутый тобой морок в Зале Высоких Мыслей, а кратко, сжато, быстро и откуда-нибудь с середины.
— Хорошо, — кивает Ариниус. — Итак, все началось примерно восемь веков назад…
— Это — середина? — тот же встревает эльф.
— Да, в противном случае я бы вспомнил о начале Эпохи! — с легким раздражением отзывается волшебник. — Итак, примерно восемь веков назад или же, — кивок в сторону гнома, — если кому-то жаждется более точных цифр и дат, в 3256 году архимаг Грамус Норленский создал свиток пророчеств общим числом пять, ныне ведомый как Свиток Грамуса. Четыре первых пророчества из этого свитка уже сбылись, что, согласитесь, заставляет внимательно отнестись к признакам пятого.
— Досточтимый Ариниус, — качает головой человек в полуэльфийской куртке, — мне ли напоминать вам, что Пророчества Грамуса — лишь из уважения к вам воздержусь от именования «так называемые Пророчества Грамуса» — так вот эти пророчества записаны иносказательно, в стихотворной форме. Вдобавок, они записаны на языке, один лишь перевод с которого способен породить массу вариантов толкований, в зависимости от того, какого канона решит придерживаться переводящий. И столь уверенно говорить о том, что первые четыре предсказанных Грамусом события уже состоялись… я ничего не забыл?
— Забыл, — невозмутимо добавляет Эррилин. — Как истинный Перворожденный, считаю своим долгом отметить: вне зависимости от имевшихся или отсутствовавших у Грамуса прорицательских способностей поэтом он был никудышным. Какого канона ни придерживайся, все одно — рифма хромает, слог несоразмерен…
— Досточтимый Марид, — сопит Ариниус, — если мне не изменяет память, мы уже неоднократно спорили с вами по поводу верности моего толкования Пророчества Грамуса. Последний раз это было полвека назад.
— Пятьдесят семь лет, если, — ухмыляется Марид, — кому-то жаждется более точных цифр и дат. И спорили мы, насколько не изменяет моя память, о вашей, Ариниус, странной привязанности именно к Пророчествам Грамуса. Предсказаниям, на мой скромный вкус, ничем особенным из числа прочих пророческих бредней не выделяющимся.
— Кроме, — вставляет эльф в камзоле, — упомянутых Эрри отвратных стихов.
— Бывает и хуже. В одной только Латерии за прошлый год точную дату Последних Дней называли семнадцать раз. Самый минимальный срок был назначен через три года…
— …и конечно же, — подхватывает гном, — сопровождался призывами пожертвовать имущество храму какого-нибудь божка, взамен чего жрецы своими молитвами брались отсрочить приход Последних Дней до более отдаленных времен.
— Само собой, почтенный Джорин, само собой.
Гляжу — у Дары глаза уже почти круглые стали. Ох, думаю, сейчас как отчебучит девчонка чего-нибудь… не того. Вроде давешней молнии невидимой. А за столом, не считая Ариниуса, еще первостатейных магов штуки две, если не три.
Прокашлялся, встал.
— Товарищи волшебники, — говорю. — Ужасно извиняюсь, что встреваю в ваш спор, но… может, он еще каких пятьдесят семь лет продолжения подождет?
И сразу тихо стало. Только блюдце о пол напоследок бздинькнуло — гном уронил.
Та-ак, соображаю, кажется, влип ты, Малахов, по самое не могу. Встал, понимаешь, ляпнул… интересно, а доведись тебе каким-нибудь невероятным случаем на заседание Ставки Верховного попасть, тоже бы чуть что: вскочил и чушь нести пошел? Или же все-таки сидел бы на манер слона в зоопарке, уши развесив, да слушал бы, как товарищи члены Политбюро вспоминают, к примеру, свою молодость подпольную?
Интересно, у них тут за такие фокусы сразу четвертак строгого… или, учитывая специфику, тот же четвертак, но лягушкой в соседнем болоте… или сначала объясняют, в чем именно не прав был, а уже потом — бац по лбу волшебной палочкой типа посох — и все, голубой туман. Был старший сержант, станет червь кольчатый.
Долго я такие вот мысли по извилинам гонял. Секунды три, а то и все пять.
Ну а потом как грохнуло…
Заржали все разом, что твои кони. Ариниус едва посох не выронил.
Кроме меня, одна Дара не смеялась. И, глядя на ее побелевшее личико, я вдруг очень четко осознал: мысли у нее миг назад были аналогичные моим.
А еще — драться она за меня готовилась. С несколькими магами, каждому из которых ее наследственные способности — так, дунуть, плюнуть, пальцами щелкнуть!
— Ну! — тыча в меня пальцем, торжествующе ревет Джорин. — Что я говорил, а? Кто, кроме истинного героя, на такое способен? А? Я вас спрашиваю?
— Великого героя, почтенный Джорин, великого, — вставляет Марид. — Вспомни, сколько героев, сидя на месте этого паренька, не то что чихнуть — вздохнуть лишний раз боялись. В кругу живых легенд-то…
— А знаете, что самое забавное? — неожиданно заявляет эльф в камзоле. — Нет? Лично мне наиболее забавным моментом данной ситуации представляется тот факт… что наш доблестный гость… Сергей, — поворачивается он ко мне, — я правильно запомнил имя?