— Какое же?
— Мы — р-разные, — скрипуче произнесла моя жена, замолчала и на следующие полминуты словно бы выпала из мира — для меня. Не шевелилась, не дышала... затем она заговорила вновь — короткими фразами, медленно, старательно проговаривая каждое слово. — Вместе действовать. Не приучены. Не умеем. Умеем — разно. Получится — плохо.
— Но мы-то с тобой умеем играть в команде. — На Эрику, похоже, эликсиры еще не начали оказывать действие. Впрочем, орк разберет эти ведьмачьи штучки, — может, у них действие с сугубо индивидуальными внешними проявлениями.
— Мы — да. Они — нет.
— Все проще, — неожиданно спокойным тоном произнес Малыш Уин. — Действуем так: Крис идет вдоль этого берега. Я пересекаю эту возомнившую себя островом соплю и тоже двигаюсь по бережку. Ну а вы, мисс и миссис, стараетесь держаться подальше от шума прибоя.
— И так, пока мы не наткнемся друг на друга на дальнем мысе?
Легкое, едва различимое шуршание — кажется, это Малыш пожал плечами.
— Не думаю, что Рогген предоставит нам такую возможность.
— Ид'я — дур'цк'я, — теперь Бренда не столько выговаривала слова, сколько отстукивала зубами. — Л'чшей — н'т. Н'до идти!
— С одной только поправкой, — добавил я.
— Что еще?
— Я пойду в глубину острова. И, — я предупреждающе поднял руку, — это не обсуждается.
— А все-таки?
— Все-таки, — улыбнулся я, — даже с учетом действия ваших эликсиров я слышу шум прибоя лучше всех остальных.
Несколькими милями севернее, Бухта Смерти, Бренда Ханко.
Бухта была наполнена смертью. Вся, от берега до берега. А еще — отчаянием, яростью, гневом... И ненавистью.
— Ты понимаешь, что это за место? — тихо прошептала сестра.
Я молча кивнула.
Бойня. Здесь забивали котиков — из года в год, тысячу за тысячей. И ручьи крови стекали вниз, к берегу, и алая пена прибоя кипела вокруг багровых камней. Их шкуры шли на шубы китайским мандаринам или скороспелым богачам-янки... а порой и горели в печи, когда русские купцы не желали сбрасывать цену на свой товар. А духи этих котиков остались здесь... все еще здесь.
— Бренда... а если... ты сможешь позвать их?
— Не знаю, — прошептала я. — Не знаю, сестренка. То, чему я научилась в Мексике... здесь чужая земля и чужие боги.
— Но ты можешь попробовать...
— Сестренка... игра с духами не то дело, где можно пробовать.
Проклятый туман...
Где-то в тумане, Крис Ханко.
Сначала я не думал ни о чем. Просто крался сквозь туман, осторожно щупая револьверным стволом воздух перед собой. Неслышимой, бесплотной тенью струился он среди камней — это про меня. С неслышимостью, как я очень надеялся, дела у меня обстояли лучше, чем с бесплотностью.
Сначала я не думал ни о чем. Потом мысли все же начали появляться... мелкие, назойливые словно мухи — сколько ни отмахивайся, вьются и вьются.
Пришлось их ду-у-умать.
Самый громкий орган у человека — это сердце. Вы не поверите, с каким оглушительным грохотом оно умеет биться о грудную клетку. Бум-бум-бум-бум. И ведь никак не заглушить. Ну... почти никак.
Может, все-таки стоило выпить ту дрянь из флакончика? Пока давали...
И-эх! Кто бы поменялся сейчас со мной — одну руку на один глаз! Для револьвера вполне достаточно и правой, а вот глаз... Сколько ни тверди сам себе, что этот щедро напоенный влагой воздух — туман, густой, непроглядный, будь ты хоть о восьми глазах, дальше носа ничего не разглядишь... а мыслишка все равно грызет, не уходит.
Глаза, глаза, полцарства за глаза! Ну или хотя бы за один. А уж насчет полцарства я расстараюсь! Что, никому полцарства не нужно? Совсем никому?
И орк с вами! Не больно-то и хотелось отдавать.
Темнота. Темнота впереди, темнота вокруг. Где-то там, в этой тьме, притаился Рогген, тоже Темный. Совсем Темный... черный. Черный маг. Эх, надо было звать да Косту на помощь! Бренда не позволила. Зря. Колдун колдуну, может, глаза и не вырвет, зато вот подтолкнуть падающего коллегу... хорошо оструганным колом... чуть ниже спины — таких прецедентов в истории зафиксировано множество. А Рогген сейчас падающий, точнее, уже упавший так, что дальше почти и некуда. Замок, слуги, библиотека заклинаний, амулеты и, главное, Источник — всего этого он лишился, сумев выскочить из-под удара в самый последний миг, в исподнем, как сказали бы про человека. И сейчас он слаб, очень слаб, силы его хватает лишь на дешевые фокусы вроде натягивания личины убитого им шкипера браконьерской шхуны или вот этого тумана. Да и то не без подготовки, а быстрые боевые спеллы он кастовать не может.
По крайней мере, я на это очень сильно надеюсь!
Еще — на то, что слух меня не подведет и рука не дрогнет. И все пули из барабана «дракона» не пройдут мимо цели.
И сумеют эту самую цель успокоить на веки веков.
Потому как, если эти надежды не сбудутся....
Так... так дело не пойдет. Потому как, если у оптимиста какие-то шансы наличествуют, то пессимист из меня сейчас выйдет... спокойно, Крис, спокойно. Попробуй думать позитивно. Переубеди себя!
Итак, я — великий, могучий и вонючий уро... тьфу, то есть герой. Я — герой! Всех убью, покалечу, один останусь, а со мной никто ничего поделать не сможет. Ни сто орков, ни тыща гоблов, ни Рогген... ни даже эти долбаные скользкие камн...
Вскинуть руку я успел — а зря. Потому что, если при падении под вашим локтем оказывается камень, становится не просто больно, а очень, очень больно.
Впрочем, боль была недолгой — следом за локтем о камень стукнулась голова.
Край Света, Бренда Ханко.
Один выстрел. У меня будет только один выстрел.
Из тумана донесся приглушенный стук. Камень о камень, а должно бы — сталь или дерево приклада. Неужели тот, за кем я охочусь, и впрямь думает, будто меня можно купить на брошенный в сторону булыжник? Что ж... если так, то в эту игру можно играть и вдвоем.
Я навскидку пальнула из левого ствола и, не дожидаясь, пока отвизжит разлетающаяся по камням картечь, упала, перекатилась...
Тяжелый жакан — не птичьей дробью котиков бьют! — с надрывным свистом рассек туман в футе надо мной. Приклад в плечо, дыхание затаить — и между двумя ударами сердца я послала свою пулю туда, чуть пониже мелькнувшей сквозь белую муть вспышки.
И не услышала визга рикошета. Зато тремя мгновениями позже раздался другой звук. Металл о камень — так звенит ружье, когда его роняют враз ослабевшие руки.
А еще миг спустя туман пропал. В разрыв туч брызнуло солнце, и я вновь услышала крики чаек над волнами и рев котиков на скалах.