— Очень странно, — сказал Эмос, рассматривая ее. — Симметрия — по крайней мере, базовая симметрия — является константой галактики. Все формы жизни, и даже самые омерзительные ксеносы вроде тиранидов, обладают ею в какой-то мере.
— Тут что-то не то с углами, — согласился Ловинк, нахмурив свои редкие, покрытые родинками брови.
Я понял, что он имеет в виду. Казалось, что углы звезды в сумме составляют больше, чем триста шестьдесят градусов, хотя, конечно же, это невероятно.
— Кто здесь был? — спросил я в начале следующей беседы с Понтиусом.
Я оглядел покрытую изморозью комнату. Биквин пожала плечами, согревая руки дыханием. Эмос также выглядел озадаченным.
— Ларец снова перемещали. Хотя и незначительно. Кто был здесь?
— Никого, — откликнулся Понтиус бесцветным искусственным голосом.
— Я не тебя спрашиваю, Понтиус. Потому как сомневаюсь, что скажешь мне правду.
— Ты обижаешь меня, Грегор, — мягко ответил он.
— Уверен, что это не игра твоего воображения? — спросил Эмос. — Ты сам уже говорил…
— Возможно, — нахмурился я. — Но чувствую, что что-то… изменилось.
Во время долгого рейса я обычно ужинал с Максиллой, иногда вместе с остальными, иногда наедине. И однажды вечером, на двадцать пятой неделе, только я и Максилла сидели за столом, а золоченые сервиторы расставляли блюда.
— Тобиус, — произнес я через некоторое время, — расскажи мне о сарути.
Он только что подцепил вилкой кусочек кушанья и разочарованно положил ее обратно на тарелку.
— Что ты хочешь, чтобы я рассказал?
— Почему ты утверждал, что ничего не знаешь о них, когда я сообщил тебе, что мы направляемся в их регион?
— Потому, что полеты в такие места запрещены. Потому, что ты инквизитор, и не стоит лишний раз признаваться в прегрешениях одному из вас.
Я провел пальцем по краю полупустого бокала.
— До сих пор, Тобиус, ты помогал мне рьяно и великодушно. Поначалу я сомневался в твоих мотивах, но за эту оплошность уже извинился. Сейчас стало очевидно, что ты такой же верный слуга Бога-Императора, как и я. Меня беспокоит, что сейчас ты скрываешь от меня какую-то информацию.
Он обнажил в улыбке свои инкрустированные перламутром зубы и промокнул губы уголком салфетки:
— Меня это беспокоит куда больше, Грегор. Меня терзают муки совести.
— Значит, пришло время поговорить. — Я снова наполнил наши бокалы из графина с марочным вином. — Сведения о сарути скудны и, как ты уже сказал, запретны. Я прекрасно знаю, что каперам известно гораздо больше о внешних системах и населяющих их формах жизни, чем даже Инквизиции. Ты не капер, но входишь в состав торговой элиты. Не думаю, что ты никогда не натыкался на какую-либо информацию, имеющую отношение к этой породе ксеносов.
Он вздохнул:
— Еще молодым человеком, более девяноста лет назад, я путешествовал в регион сарути. Я был тогда юнгой на борту каперского судна под названием «Прометеев огонь». Его хозяином был Ваден Авл, ныне давно покойный, как я полагаю. Он и в самом деле был капером. Он верил, что сможет либо наладить торговлю с этими неизвестными ксеносами, либо разграбит подчистую их сокровища.
— Получилось?
— Нет. Только вспомни, я ведь тогда юнгой ходил. Никогда не покидал корабельные недра и не сходил на поверхность ни одного мира. Я знал одно: рейс длился слишком долго. Старшие члены экипажа словно язык проглотили. Как я догадываюсь, только чтобы найти сарути, им потребовалось очень много времени и сил, и это их не слишком обнадеживало. Третий помощник капитана, человек, которого я довольно хорошо знал, поведал мне, что сарути разыгрывали всякие шутки с торговыми посланцами Авла, прятались от них, издевались.
— Каким образом издевались?
— Офицер рассказывал, что их миры оказались жуткими, непонятными и неуютными… и еще что-то насчет углов.
— Углов?
Максилла невесело рассмеялся и пожал плечами:
— Словно само их пространство поражено какой-то болезнью, искажено, изуродовано. Через год мы возвратились с пустыми руками. По возвращении многие решили выйти из команды и оставить «Прометеев огонь». Особенно когда Авл, совершенно к тому времени свихнувшийся, заявил, что намерен вернуться и попытаться еще раз. Тогда ушел и я, потому что не хотел провести еще один год на нижней палубе.
— И что же Авл?
— Он отправился обратно, насколько мне известно. Спустя несколько лет я услышал, что его судно было захвачено темными эльдарами в районе Предела Бореалис. Таков итог. Думаю, ты понимаешь теперь, почему я сразу не хотел рассказывать… мне просто нечего рассказать полезного. Разве что признаться в том, что уходил в недозволенные пределы.
Я кивнул:
— На будущее — не скрывай от меня информацию.
— Не буду.
— И если вспомнишь что-нибудь еще…
— Тут же расскажу тебе.
— Тобиус… — Я выдержал паузу. — Ты говоришь, что рейс «Прометеева огня» оказался длинным и бесплодным, а экипаж измучили существа, с которыми вы в конечном счете столкнулись. Разве у тебя не вызывает дурных предчувствий возвращение туда?
— Конечно. — На его лице появилась тонкая улыбка. — Но я обязан служить тебе, поскольку ты имперский инквизитор. И сделаю это без лишних вопросов. К тому же мне отчасти любопытно.
— Любопытно?
— Хочу увидеть этих сарути собственными глазами.
* * *
Необходимо упомянуть про сны.
Они не слишком беспокоили меня во время рейса, но тем не менее приходили примерно раз в несколько дней. Мне редко снился красивый человек с пустыми глазами сам по себе, но его незримое и безмолвное присутствие ощущалось постоянно.
А вспышки молний становились все ближе с каждым сном.
На рассвете по корабельному времени третьего дня двадцать девятой недели я тихо встал и, выйдя из своей каюты, направился к трюму, где мы держали Понтиуса. Пошел туда за добрых четыре часа до обычного времени нашей ежедневной беседы.
Я влез в примыкавшую к трюму трубу, предназначенную для обслуживания коммуникаций, и пополз по ней, пока не достиг вентиляционной решетки, выходившей внутрь самого трюма.
Решетку покрывала изморозь.
Над ларцом склонялась закутанная в мантию фигура, освещаемая только переносной лампой. Верхний свет был выключен.
Понтиус бодрствовал. Об этом свидетельствовала изморозь, и к тому же я видел крошечные огоньки синапсов Гло и слышал его тихий искусственный голос.
— Расскажи мне о Пограничных Войнах. Говоришь, Империя понесла большие потери?
— Я много тебе рассказываю, но ты мало даешь мне в ответ, — ответила фигура. — Мы так не договаривались. Повторяю, я стану тайно помогать тебе, если ты поможешь мне. Могущество, Понтиус, и информация. Если хочешь видеть меня в качестве своего эмиссара, ты должен доверять мне. Как я могу донести твою волю до твоих союзников, если мне до сих пор неизвестно об «истинной причине»?