Хаос выпустил хаос.
Геархарта от передовой отделяло еще двадцать километров. Идя полным ходом, чтобы догнать своих скитариев, он издалека открыл огонь по основной массе вражеского воинства. Махины, шагающие в строю с «Инвиктус Антагонистес», присоединились к обстрелу.
За Геархартом пошли все. Все до единой махины Инвикты и Темпестуса, забыв о разногласиях перед лицом общей угрозы, шли за Красной Фурией в бой против войска махин Архиврага, почти вдвое превосходящего их числом.
<Никакой пощады врагу, чертенята!> — прокантировал Геархарт.
Щиты были включены на полную. Накопители и аккумуляторы пульсировали от переполняющей их мощи. Автоматы заряжания были сняты с предохранителей и наполнены. Крышки люков орудийных и ракетных установок открыты.
Легио сошлось с воинством: махина на махину.
Ни один из немодифицированных людей, став свидетелем такой битвы, никогда не забудет этого зрелища. Этта Северин наблюдала за войной махин из краулера Крузия. Экзекутор остановил штабную машину и подразделения поддержки в трех километрах от имперской линии фронта, чтобы позволить своим самым крупнокалиберным орудиям внести посильный вклад в бомбардировку. И хотя внешние заслонки наблюдательного мостика были закрыты, а пустотные щиты включены, Этта вздрагивала каждый раз, как орудийные башни краулера или управляемые с него «Гидры» и скорострельные платформы открывали огонь.
Крузий снабдил Этту и Готча визорами, чтобы те могли следить за битвой через манифольд. Воспринимаемый поток ощущений просто ошеломлял. Несмотря на сравнительную неторопливость махин, темп сражения был потрясающим. Этта никогда не справилась бы со сверхчеловеческой интенсивностью стрельбы, скоростью наложения шаблонов попаданий и обмена выстрелами, мгновенным переносом прицельных лучей и сменой направлений ауспика, с непрерывным потоком кодовых переговоров. Лишь модифицированные мозги с аугментированными рефлексами могли нормально переварить такую информационную нагрузку и при этом еще хоть как-то эффективно действовать. Теперь-то Этта поняла, как экипажи махины могут полностью потерять собственное «я» в блоках мыслеуправления.
С поступающим потоком данных конкурировал шок: световой шок, звуковой, скачки давления. Каждый выстрел орудия, каждое попадание в щит, каждый удар снаряда превращался в обжигающую сетчатку вспышку, беспорядочное мельтешение неоновых искр, ударную перегрузку и невообразимо громкий звуковой пробой.
Но хуже всего был масштаб. Этта прежде никогда по-настоящему не осознавала огромности титанов. Подключая визор к трансляции с орудийных камер «Владык войны» или «Разбойников», она ощущала себя до нелепости высоченным гигантом — словно каким-то великаном, сошедшим со страниц сказки, таким неустойчивым и грузным, что, казалось, в любой момент он может споткнуться и рухнуть лицом вниз. Махина все увеличивала до своих размеров: расстояния становились больше, удары — сильнее, разрушения — фантастически обширными. Следя за входящей трансляцией учащенно мигающими и мечущимися туда-сюда глазами, Этта напомнила себе, что где-то далеко внизу, ниже поля ее зрения, под пеленой дыма, хлопающими щитами и режущими лучами острого как бритва света, в не менее яростной битве сражаются скитарии — в битве, которая при других обстоятельствах стала бы главным спектаклем. В данных же обстоятельствах тяжелая и яростная схватка воинов отошла на второй план. Скитарии со своими боевыми машинами были лишь муравьями, копошащимися и суетящимися у массивных ног соперничающих чудовищ.
Этта не выдержала, стянула с головы визор и положила обратно на пульт.
— Устройство неисправно, мэм? — спросил Лысенко.
Этта помотала головой:
— Просто слишком тяжело. Тяжело это вынести. Я не знаю, как вы вообще…
— Даже для модифицированных это нелегко, мэм, — ответил Лысенко. — Войны махин проигрывают обычно из-за человеческой слабости.
— В каком смысле?
Лысенко пожал плечами:
— Машина практически совершенна. Человеческий компонент — ее единственное по-настоящему слабое место. Если принцепс или кто-то из экипажа сделает ошибку, или на секунду замешкается, или упустит какую-то мелочь, то страдает машина. Всё решают доли секунды. Жизнь или смерть ― за мгновение ока. Один неверный код, одна ошибка слежения — и все кончено. Вот почему только самые лучшие проходят отбор для действительной службы на махине. Вот почему мы так высоко ценим своих принцепсов и старших модерати.
— Потому что справится не каждый? — спросила она.
— Потому что даже при наличии усовершенствований едва ли один из десяти миллионов окажется достаточно одаренным, чтобы подойти под требования.
Этта посмотрела на Готча. Тот по-прежнему восторженно следил через визор за передачей с поля боя. Губы майора, искривленные шрамом, изогнулись в полуулыбку смесью завистливого уважения, профессионального сопереживания и тихого благоговения.
— Впечатлен, Замуаль? — спросила Северин.
Готч кивнул:
— Ага.
— Здесь трудно не впечатлиться, майор, — сказал Крузий. — Сражение махин такого масштаба — событие довольно редкое.
— Да не, — ответил Готч, — я слежу за скитариями. Эти гады знают, как драться.
Крузий рассмеялся.
— Редкое событие, вы сказали, экзекутор? — спросила Этта, переводя взгляд на Крузия.
— Очень редкое. Целый легио, выставленный против неприятельского войска махин в чистом поле. Боевые действия подобных масштабов — пища для легенд. За последние несколько веков Инвикта редко сражалась полным составом в одном месте. Большая часть исполнений требует индивидуальных действий на широком театре войны — возможно, полудюжины махин, идущих сообща, самое большее. Таково военное преимущество махин. Нескольких обычно достаточно. Что бы ни случилось здесь сегодня, это столкновение будут помнить как исключительное.
— Но раньше такое было делом более обычным? — спросила она.
— Сражение махин против махин подобной величины? Да. В древние времена, когда число действующих махин было больше.
— В какие времена, например? — спросила она.
Крузий улыбнулся:
— Во времена Ереси.
— Какое прискорбное совпадение, — заметила Этта.
— Действительно.
Она посмотрела на оперативный дисплей, проецируемый из центрального картографического стола, вокруг которого все они сейчас стояли.
— Прошу прощения, но я не могу толком понять, — призналась она, — мы побеждаем?
Крузий глянул на нее и ответил:
— Еще слишком рано говорить.
>
Они следили за искаженными, обрывочными передачами, просачивающимися с границ Иеромихи, за стратегическим столом в кабинете лорда-губернатора.
— Ваша оценка? — спросил сеньор-коммандер Френц у Зонне.