— Кто это «мы»? — спросила Рейсс.

— Деловые партнеры, — ответил Фирстин, — там, в улье, в старые деньки. При моем роде занятий ресурсы ограничены. Иногда вдруг нужен вокс или что-то такое, а новых батарей нет. Поэтому иногда мы ширяли несколько штук.

— В смысле?

— Берешь дохлую батарею и соединяешь с энергоячейкой из оружия. Лучше всего из лазпистолета. Ненадолго, потому как батареи взорвутся, если дать слишком большой заряд. Взорвутся прямо в твое милое личико. И в твое, Рейсс.

Рейсс пропустила скрытое оскорбление мимо ушей:

— Сколько раз так можно сделать?

Фирстин пожал плечами:

— А, это дело на раз. Такой обмен энергией практически превращает батареи в дерьмо, но тока хватает как раз на одну-две короткие передачи. Могу показать, если хотите.

— А «ширнутая» батарея держит заряд? ― спросила Калли.

Фирстин помотал головой.

— Тогда покажешь, когда буря утихнет. Сейчас нет смысла пытаться что-нибудь послать в этой каше.

Фирстин кивнул:

— Разумно мыслишь, Замстак.

Он откинулся обратно на матрас.

— Мистер Фирстин?

— Да, Замстак?

— Спасибо.

Калли повернулась, чтобы пойти обратно к Голле.

— Вы с Улданой там как — разобрались? ― спросила Рейсс.

— Да. Это была минутная вспышка. Я решила оставить ее одну ненадолго. Показать, что доверяю.

Рейсс кивнула.

Снаружи ветер стал таким сильным, что начал визжать, словно животное. Калли чувствовала, как тонкие свирепые струйки холодного воздуха пронзают модульный дом сквозь щели и просветы дверных и оконных рам. Воздух резко пах графитом — запахом песка из Астроблемы.

Это означает «звездная рана».

Она подумала о Биндермане и о других, погибших в Горловине Пласта. Она подумала о мистере Сароше и тех, кого они оставили на шоссе Фиделис.

Она подумала о Стефане, и слезы набежали на глаза. Она вытерла их изнанкой пыльной манжеты и коснулась золотого медальона на шее.

«Это просто „на счастье“ на другом языке», — сказал ей тогда мистер Сарош у прицепа-жилища. Если это талисман, приносящий удачу, то пока особой удачи от него не было.

«А вдруг — была? — подумала она. — Вдруг это был наилучший вариант развития событий?»

Она вернулась к Голле. Подруга по-прежнему пристально следила за Робором, дергаясь каждый раз, как порыв ветра хлопал ставнями или бросал кусок пустынного мусора в наружную стену.

— Иди поспи немного, — предложила Калли.

Голла помотала головой:

— Я еще продержусь чуток.

Робор открыл глаза.

Калли вздрогнула, а Голла отпрыгнула так резко, что едва не свалилась с табурета.

— Робор, ты меня слышишь? — спросила Калли.

Жуткий раззявленный рот Робора медленно закрылся.

Взгляд невидящих глаз был отсутствующим, словно после сильного удара. Кулаки по-прежнему были крепко сжаты.

— Робор?

Он тихонько раскачивался и дрожал, словно стоя на сильном ветру посреди голой пустыни.

— Робор?

— Открытый артериальный проток, — прошептал он.

— Что? — Они нагнулись ближе, пытаясь расслышать.

— Открытый артериальный проток, — повторил он голосом шелестящим и легким, словно песок, несомый ветром из Астроблемы.

— О чем он? — спросила Калли.

— Я слышала, как гинеки говорили об этом, — сказала Голла. — Это дырка. Дырка в сердце младенца.

— Это небольшое отверстие в стенке между верхними желудочками сердца, — произнес Робор. — В утробе открытый артериальный проток — естественный короткий путь, который позволяет крови развивающегося ребенка циркулировать мимо легких, которые пока еще схлопнуты и заполнены амниотической жидкостью. Эта внутриутробная сердечная функция искусственно восстанавливается у всех принцепсов, проходящих модификацию для работы в раке.

— Поэтому у него давление такое низкое? ― спросила Голла.

— Да. Часть крови по-прежнему проходит мимо легких, — ответил Робор. — Проток закрывается, но, пока он не закрыт окончательно, кровяное давление будет оставаться низким.

— Робор, откуда ты это знаешь? — спросила Калли. Робор моргнул, но глаза его по-прежнему отказывались фокусироваться на ней.

— Он мне сказал.

— Принцепс сказал тебе?

— Принцепс мне сказал.

— Робор, что ты еще можешь сказать? Можешь сказать еще что-нибудь? Как он там?

Робор нервно сглотнул и произнес:

— Больно.

1011

По ноосфере разнесся мягкий звон, и волна радости и одобрения всколыхнула Аналитику. Еще одно имя официально установлено и внесено в список.

Файст назвал список «Вражеским каталогом»; тот теперь постоянно висел на гололитическом дисплее над центральной консолью в зале. На текущий момент в нем значилось двадцать два имени: каждое помечено алым шрифтом и каждое снабжено блоком кода, содержащим ссылки, дополнения и добавочные данные.

Двадцать два имени. Адепт Лолиск только что добавил двадцать второе, и Файст выгрузил послание с искренними поздравлениями. Дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Имена появлялись все чаще, заставляя команды информатиков Файста работать усерднее.

На взгляд Файста, это было все равно что распускать огромный гобелен. Сначала надо потратить немало времени, чтобы найти конец нужной нитки, но как только ты его нашел и потянул…

Находка адепта Синана несколько часов назад оказалась той самой нитью. Она позволила командам Файста сосредоточиться на определенных эрах обширных архивов и находить общие связи, указывая типы кода, операции, происхождение и даты. Найдя одну декларацию Механикум, они уже знали, что нужно искать. Определенный код малоизвестного языка, проходящий через пласты архивов, словно след драгоценного металла в породе, привел к настоящей золотой жиле. Они начали находить и научились распознавать данные, касающиеся махин, которые увязывались внутри информационного массива в единое целое. Одна находка зачастую вела к следующей.

Сейчас у них во «Вражеском каталоге» содержались имена двадцати двух, в основном доересевых, махин, сравнительные совпадения которых с махинами Архиврага, замеченными на Оресте, были подтверждены. Это не просто сопоставление имен. Для всех двадцати двух Аналитика смогла предоставить подробные регистры Механикум, касающиеся изначальных спецификаций, сборки и рабочих характеристик, — записи, которые пылились десять тысяч лет. У Файста еще был на очереди список из пяти махин, которые не попали во «Вражеский каталог» лишь потому, что их спецификации пока не вычленены из архивов.